Зельеварка - стр. 31
– А покушать? – в животе урчало после трех пар.
– Уверяю вас, обед в особняке генерала Блейза не идет ни в какое сравнение с жидким гороховым супом и жалкой котлетой, в которой и мяса-то нет! – прошептал сотрудник безопасности.
Я безропотно развернулась и села в скромный черный стифлер, припаркованный у ворот академии.
Кажется, у меня войдет в привычку обедать плотно и изысканно. Не то, чтобы я была против, но я не совершенно не умею готовить! Вот такой парадокс.
Зелье изготовлю практически любое, а простейшую яичницу сожгу, суп пересолю, кашу недоварю. Наша экономка, мури Сильва, только руки к небу вздымала, докладывая маме о моих кулинарных подвигах, когда папа приказал обучить меня готовке. Где берут кухарок, способных приготовить съедобную и вкусную еду, я не имела ни малейшего понятия. Нанимают где-то, наверное, но где? Они, вероятно, обучаются, в начальных магшколах, а потом специализируются на кулинарии в средних профессиональных заведениях. Или даже высших? Точно, есть же Высшая школа поваров!
Где бы не училась кухарка мура Блейза, насыщенный рыбный запах, настигший меня в холле особняка, заставил меня поморщиться.
– Что-то не так? – спросил внимательный сопровождающий.
– Ненавижу рыбу! – искренне призналась я, прижимая руки к животу, где бунтующий желудок выдавал кульбиты.
– Это калья, суп из жирной рыбы на огуречном рассоле, – облизнулся агент.
Я подавила вздох. Предпочла бы столовский гороховый суп, от него меня не тянет блевать! Кстати, и глупых шуточек насчет музыкального сопровождения никогда не понимала, суп как суп, а у кого после него избыточно образуются газы, обязаны полечить желудок и кишечник! При здоровом кишечнике никаких проблем нет ни от гороха, ни от фасоли!
– Столовая направо, – указал агент.
– Сначала помыть руки, если можно, – чего только я этими руками сегодня не делала!
Меня проводили в роскошный санузел, больше моей комнатки в общежитии раза в четыре, со стеллажом, заполненным флаконами и банками, с ванной, утопленной в красно-коричневый мрамор, с зеркальной стеной и тюльпанами умывальников на две персоны, выступающими из мраморной столешницы. Напротив умывальников стеклянная душевая кабина из закаленного коричневого стекла приветливо распахнула дверь. Там, судя по дырочкам на потолке, можно было совершить прогулку шагов в шесть под тропическим дождем. Пол из желтовато-песочных плит разбавлялся коричневым бордюром. Потолок со ступенчатым карнизом и разлапистая люстра, наподобие той, что висела у нас дома в гостиной, дополняли оформление.
Столовая оказалась скромнее санузла. Белые стены с рельефами из золотых линий, напольные вазы с букетами цветов и узкие зеркала. Пальма в простенке между окон и круглый стол посредине.
В центре стола благоухал рыбный суп в изысканной супнице синего фарфора с белыми узорами.
– Добрый день, – сказала я, отыскав генерала позади букета цветов.
– Убрать, – распорядился генерал, выслушав агента, склонившегося к уху.
Супницу тотчас унесли. На ее место поставили бульонницу с двумя ручками, затейливо расписанную эрландскими узорами.
– Очень раз вас видеть, дорогая Гвендолин, прошу не стесняться и отдать должное обеду, – радушно сказал генерал.
Лакей отодвинул кресло, я уселась напротив генерала. Помимо генерала, за столом сидели офицеры в черных и серых мундирах. Шесть штук красивых молодых мужчин. Они изящно ломали хлеб, не чавкали, вели нейтральные разговоры, ненавязчиво предлагали попробовать то или иное блюдо.