Зельеварка - стр. 14
Да я же его знаю! Я привстала с места. Это генерал Тобиас Блейз, его знаменитые усы! Любой ребенок знает прославленного героя пермитских войн! И к нам он заходил пару раз, папа что-то для него варил. Чаще приходил его адъютант, противный лощеный парень, при виде которого мама начинала многозначительно кашлять и подмигивать. Отправляла меня открыть дверь, будто это не обязанность лакея!
Омнибус тронулся, катафалк тоже, и я, не веря собственным глазам, увидела, как покойник чихнул, а потом почесал нос.
– Закрой рот, ворона залетит! – раздался веселый голос рядом и смешки. Девицы все-таки залезли наверх. Ну да, красоту надо показывать горожанам, несмотря на ветер и холод.
– Вы видели? Покойник шевельнулся! – я указала на катафалк.
– Что за бредни? Чушь! Тебе показалось! – раздались голоса, но все жадно уставились на гроб. Как назло, генерал лежал смирно, как порядочный мертвец.
– Бывает, что трупы шевелятся из-за напора гнилостных газов, – раздался рассудительный голосок одной из девиц.
– Фу! – остальные, как по команде, сморщили носики и прикрыли их надушенными платочками. – Смените тему!
Я встала и начала пробираться к выходу, не выпуская из поля зрения катафалк. Зачем решила его догнать и присоединиться к процессии? Не знаю. Зато сразу поняла, почему провожающие гроб не видели того, что увидела я с крыши омнибуса. Катафалк был высоким, с большими колесами.
Растерянно оглядывала лица сослуживцев и родных генерала. Они интересно, знают, что его хоронят живым? И главное, что мне теперь делать? Ни один жандарм мне не поверит! Я сама бы не поверила!
Подлетает взъерошенная девица и заявляет, что покойник жив, просто спит… да меня после этого из Патринваге не выпустят! Будут тщательно лечить холодными ваннами, ледяными обертываниями и розгами, чтоб не видела всяких глупостей и не беспокоила занятых людей при исполнении. У нас не любят тех, кто видит то, чего не видят другие. Хотя, например, ясновидение в почете, только это настолько редкий дар, что и парочки ясновидцев в стране не наберется. У них очередь на год вперед расписана.
Процессия медленно вползала в ворота центрального кладбища, а я ничего не могла придумать. Восемь дюжих гвардейцев в парадных мундирах спустили гроб с катафалка и понесли в часовню. Я поплелась следом. Черное длинное пальто уместно всегда, хотя мама одобрила красное… Служительница с метлой отошла в сторонку, пропуская гвардейцев. Я бросилась к ней.
– У вас найдется нашатырный спирт?
– Конечно, сейчас дам, – тут же отозвалась она, жалостливо глядя на меня. – Может, винца налить? Храмового? Бледненькая какая!
– Нет, спасибо.
Получив заветный пузырек, я проскользнула за гвардейцами в зал прощания. Они как раз установили гроб между скамейками, головой к портрету в позолоченной раме. Патер скоро сделает знак заходить и начнет прощальную службу. Сейчас или никогда! Гвардейцы без малейшего интереса проводили меня глазами и вышли. Мало ли, какая храмовая мышь тут бегает, пыль вытирает и свечи меняет.
Щедро плеснув на платок, я подсунула его под нос генералу. Прямо на усы. Меня прошил озноб. Вдруг я ошиблась? От перенапряжения, недосыпания и всех переживаний?
Генерал чихнул и открыл глаза. Ясные, без старческой мути. Я застонала от облегчения.
– Вставайте, вставайте скорее!