Зеленое солнце - стр. 26
К прогалинам, с выпиленными деревьями, к раскопанным, размытым канавам, к помпам с водой и разрухе – неконтролируемой и жестокой.
И народ здесь – неконтролируемый и жестокий.
И Назар совсем иначе смотрит, совсем другими глазами, чем накануне. Такая в них мгла, что вот-вот затянет.
- Вроде, уговор у нас был, Петро Панасович, а? – медленно говорил он, глядя как удав на кролика на старого Никоряка, у которого все семейство занято на копальнях, даже дети, хотя Шамрай и запрещал несовершеннолетних. – Стах Шамрай за твоего долбо*ба бабок отвалил по зиме, от ментов отмазал, свою часть всю выполнил. А нам шепнули, ты опять за старое взялся. На наших пятках намываешь, нам мелочь отдаешь, а что приличного – так у тебя свои перекупщики появились. Что скажешь? Правду говорят или нет?
- А ты мне покажи того, кто такое шепчет, - сплюнул Никоряк под ноги и вынул из кармана мятую пачку сигарет. Прикурил, выпустил в воздух струю едкого дыма и задиристо заявил: – Пусть в глаза мне скажет.
- Павло! – гаркнул Назар, не поворачивая головы в сторону копателей. – Ты язык проглотил? Было? Нет?
Кто-то в толпе, сошедшейся на клондайке, зашелся кашлем. А потом выдохнул:
- Да своими глазами видел, как его жинка товар передавала заезжим на иномарке. Неспроста же, мужики! Все пашут одинаково, а Никоряк вечно мутки мутит.
- Стукач ты, Павло! – зло плюнул кто-то еще.
- Тихо! – гаркнул Назар и снова глянул на Петра. – Ну так как?
- А ты никак с бабой воевать собрался, а, Назар Иваныч? – ехидно спросил тот.
- С бабы твоей и волоска пока не упало. Но это пока, Петро. Так что ты бы поберегся.
- Не пугай. Пуганые мы.
- Бабки за сына вернешь, понял. До копейки. И чтобы мы тебя здесь больше не видели. Шамрай с людьми, которые слова не держат, не работает.
Никоряк зло отбросил под ноги Назару окурок.
- Как он не подавится!
- Ты меня услышал, Петро Панасович. Мужики, чтоб больше на прииски его и всю его ораву не допускали, ясно? – с этими словами Кречет развернулся в сторону минивэна и махнул парням, которые ездили с ним на подобные «воспитательные» мероприятия. Но сейчас и шагу ступить не успел, как его догнал голос младшего Никоряка.
- А ты не ох*ел, шестерка Шамрайская? Нам жрать что?
Наз обернулся и равнодушно пожал плечами:
- Не мои проблемы. За столько лет при тех бабках, что вам платили, мог бы уже придумать, что тебе жрать.
- Так за что платили-то? За то, что мы сами же спины гнули на своей земле, а Стах отжал? Бать! Ты что молчишь?
- А ты сам-то знаешь, чье жрешь, а, Назар? – подал голос старший Никоряк. – Так же, как и мы, подачками перебиваешься.
- *бальник завали. Каждый свой хлеб отрабатывает, как знает.
- Вот мы и брали свое!
- Так по-хорошему не свалишь?
- А то что?
Губы Кречета исказила неприятная, кривая усмешка, не коснувшаяся глаз. Те по-прежнему были полны мглы и совершенно нечитаемы. И едва ли кто понимал, что он сделает следующим, но кому есть что терять – тем страшно. Кому нечего – тем страшно вдвойне, потому что Назар и землю сожжет, а будет как Стах велел.
- Петро, угомонись, только хуже делаешь! – крикнул кто-то из толпы.
- Сколько молчать будем?! – отреагировал младший Никоряк. – Пошел нахер отсюда, Шамрайский выбл*док! Наша это земля!
И кинулся с лопатой на Назара, за что через мгновение уже летел в канаву от молниеносного столкновения с Шамрайским кулаком. Чвякнула жижа размокшей от воды песчаной почвы. Парень прямо лицом в нее угодил и теперь барахтался, пытаясь встать на ноги, да хотя б на колени.