Зелье для государя. Английский шпионаж в России XVI столетия - стр. 34

. В начале 1500-х гг. многие участники геннадиевского кружка оказались в Москве. Влас Игнатьев был взят в Посольский приказ и участвовал в посольствах ко двору императора Карла V [150]. Василий Блаженный, проживавший на подворье Стфаниды Юрловой, являлся современником событий, связанных с расследованием дела о еретиках 1504 г., важную роль в которых сыграла Геннадиевская Библия. Несомненно, неизгладимое впечатление на юродивого произвели костры, на которых сжигали еретиков.

Исследователи обратили внимание, что апрельские пожары 1547 г. происходили около полудня, с разницей в один час [151], то есть вскоре после дневной службы. Возможно, действия «поджигальщиков» инициировались проповедями в память святых, которых поминали в те дни. Так, 12 апреля отмечается память преподобного Василия Исповедника, выступавшего за почитание икон во время иконоборческих гонений, а также память священомученика Зинона, пострадавшего во время гонений на православных со стороны покровителей арианской ереси. 20 апреля по старому стилю – память преподобного Анастасия, боровшегося с ересью акефалов.

Дело о московских пожарах 1547 г. попахивало дымом костров, на которых сжигали в 1504 г. Волка Курицина с товарищами, обвиненных в ереси жидовствующих. Той ереси, которую принес в Новгород «жид Схарий», прибывший на Русь в свите литовского князя Михаила Олельковича. События также перекликались с пожарами 1508 г., когда пострадали иностранцы, выехавшие из Литвы с Глинскими. Все эти обстоятельства не могли не насторожить московское правительство.

По распоряжению царя бояре приступили к расследованию причин возникновения пожаров: «И царь и великий князь велел того бояром сыскати»[152]. К сожалению, составленные в ходе «обыска» документы не сохранились в архивах. Однако в источниках получил отражение заключительный этап дознания: в воскресенье 26 июня на Соборной площади Кремля рядом с храмом Успения состоялся допрос «черных людей». «…На пятый день после великого пожару, бояре приехаша к Пречистой к соборной на площадь и собраша черных людей и начаша въпрашати: хто зажигал Москву?» Москвичи обвинили княгиню вместе с сыновьями и дворовыми людьми в колдовстве, будто летала сорокой и кропила улицы водой, в которой вымачивала людские сердца. «Они же начаша глаголати, яко княгини Анна Глинская з своими детми и с людми вълхвовала: вымала сердца человеческия да клала в воду да тою водою ездячи по Москве да кропила, и оттого Москва выгорела»[153].

Опрос горожан шел полным ходом, когда к церкви Успения подъехал князь Юрий Глинский: «А князь Юрьи Глинской тогда приехаш туто же, и как услыша про матерь и про себя такие неподобные речи, и пошел в церковь в Пречистую»[154]. Имя князя Юрия Глинского не упомянуто среди тех бояр, которые возглавили следствие о московских пожарах [155]. Следовательно, он не принимал участия в расследовании, а прибыл к Успенскому собору в связи с другим делом. Каким именно?

В своем Первом послании к Андрею Курбскому Иван IV вспоминает, что «тако тех изменников (бояр. – Л.Т.) наущением боярина нашего князя Юрья Васильевича Глинскаго, воскричав, народ июдейским обычаем, изымав в пределе великомученика Дмитрия Селунскаго, выволокши, в соборной и апостольской церкви пречистыя богородицы против митрополичья места, безчеловечно убиша…»