Зелье для государя. Английский шпионаж в России XVI столетия - стр. 31

Шестнадцатого января 1547 г. в Москве состоялась пышная церемония венчания на царство Ивана IV, одними из главных инициаторов которой, по мнению исследователей, являлись Глинские [132]. Накануне коронационных торжеств Михаил Глинский получил чин конюшего, а его брат – кравчего. Глинские воспользовались благоприятным моментом, и дело Шлитте было доложено государю. Однако вместо дальнейших наград фавориты неожиданно потеряли свои позиции. На свадьбе государя с Анастасией Романовой, состоявшейся 3 февраля, Глинские не упомянуты, особая честь сидеть «в материно место» была оказана тетке царя, княгине Ефросинье Старицкой [133]. С этого момента предприятие Шлитте начинают преследовать неудачи.

Саксонец не оставил каких-либо записей о своем пребывании в России, где он провел ровно год. А между тем весной-летом 1547 г. в столице произошел ряд событий, которые оставили глубокий след в памяти москвичей: три «великих» пожара, падение большого благовестника с колокольни, убийство дяди царя, Юрия Глинского, погром его московского подворья, попытка убийства княгини Анны и князя Михаила Глинских.

Цепочку зловещих событий ограничивает весьма короткий отрезок времени в два с половиной месяца: с середины апреля по конец июня 1547 г. Все происшествия тяготели к центральной части Москвы – Соборная площадь, Китай-город, Занеглименье – районам, где традиционно селились иностранцы.

Около полудня 12 апреля загорелась москательная лавка в торговых рядах Китай-города. Огонь перекинулся на панский двор, а затем запылали другие строения внутри Китая [134]. Той же ночью произошел еще одни пожар, на этот раз в Чертолье [135]. От двух пожаров пострадали не только москвичи, но и иноземцы, проживавшие на панском дворе в Китае и в Бронной слободе в Чертолье [136]. Среди прочих сгорела церковь в честь иконы Оковецкой (Ржевской) Борогородицы, поставленная в Чертолье в 1540 г.

Московские старожилы, должно быть, припомнили, что предыдущий пожар такой же разрушительной силы случился весной 1508 г., через несколько месяцев после того, как на службу к великому князю Василию III выехал из Литвы служить Михаил Львович Глинский с братьями. Среди ближних людей М.Л. Глинского находился немец по имени Шлейниц. По странному стечению обстоятельств, огонь занялся с малым интервалом в тех же двух точках города, разделенных рекой Неглинной и ручьем Черторыем: «Мая 21 день, в неделю, за час до вечера загореся на Болшом посаде, от Панского двора посад и торг выгорел до Неглимны по пушечные избы… И того же месяца 22, в понедельник, Черторья выгоре, и Благовещение на Козье Бороде»[137]. Тридцать пять лет спустя история повторилась. Однако на этот раз дело не ограничилось одним пожаром, москвичи стали свидетелями целого ряда зловещих событий.

Через неделю, 20 апреля 1547 г., загорелась цекровь Симеона на Болвановке за Яузой [138]. Выгорели слободы гончаров и кожевников, где также издавна селились иностранцы. Не будет большой натяжкой предположить, что среди погорельцев оказался Ганс Шлитте. С просьбой о приюте он мог обратиться только к Глинским.

Правительство произвело следствие, были пойманы многие зажигальщики. Преступников пытали и