Здравствуйте. Я – любовница вашего мужа. Это правдивая история - стр. 34

Неожиданно выясняется, что директор театра в один из вечеров перед самым отъездом, пребывая в алкогольном опьянении, не передал администратору мою заявку на покупку билетов в Петербург. Билеты не купили.

Выяснилось случайно, в телефонном разговоре.

Директор, обозвав меня последними словами, сказал, что заявки от меня не поступало.

– Даже если бы вы были правы, – кричу ему я в трубку, – и я забыла отправить вам заявку, почему вас до последнего не насторожил тот факт, что билеты до сих пор не куплены?

– Да потому что я – директор, а не администратор! – кричит он мне в ответ наипротивнейшим своим голосом, – Я не должен покупать билеты!

– Но ведь все заявки проходят через вас! Вы их сами подписываете!

– Ты не отправляла никакой заявки!

Мы носимся по кругу в этом крике словно бешеные лошади по арене. Ни конца, ни края. Он бросает трубку.

С горящими щеками, как будто меня хлестали по ним долго и с упоением, я звоню продюсеру спектакля. Срывающимся от волнения голосом объясняю, что заявка на билеты была подана. В этом можно убедиться, просмотрев мой почтовый ящик, письмо, отправленное по электронной почте, сохранилось.

Продюсер разговаривает со мной спокойно, но строго. Он не уверен в моей невиновности, и, если окажется, что я вру, публичной казни с вычитанием убытков из моей скудной зарплаты мне не избежать.

Через двадцать минут, добравшись до интернета, я демонстрирую доказательства своей правоты.

Я – невинно пострадавшая. Директор – врун и пьяница. И подлец к тому же.

Добро – в моем лице – оправдано. Зло – обнаружено.

Теперь злодей-директор вынужден поднимать все свои железнодорожные связи, чтобы отправить актеров домой вовремя. Это нелегко, все билеты раскуплены вчистую.

На следующий день я ему позвонила. Ровным голосом сообщила, что работать с ним больше не буду и после возвращения в Петербург ухожу с проекта. Он положил трубку. Вопрос с моим уходом для меня был решен.

Все вечера, отыграв спектакль, Иван пил так, что наутро его было не добудиться.

День уходил на то, чтобы прийти в норму. Вечером, опохмелившись, к семи часам, оживал. Отыгрывал свои сцены, после чего снова отправлялся в кабак.

Я захожу к нему в гримерку с программками спектакля.

– Иван, подпиши, пожалуйста, бабушки-билетерши попросили…

Протягиваю ему программки, показываю, где подписать.

– Как их зовут? – спрашивает.

– Не знаю, они не сказали, а я не спросила.

Берёт ручку, кладёт программку поудобнее, рука застывает над бумагой. Думает.

Я жду.

Думает.

Я не выдерживаю:

– Да напиши просто: «Здоровья и счастья».

– Да? Хорошо…

Пальцы, зажавшие ручку, на секунду дергаются, потом опять застывают над бумагой.

Мне становится весело, я улыбаюсь. Понимаю, что процесс затянулся, сажусь на диванчик.

Иван смущается:

– Да-да, сейчас, просто сосредоточиться не могу…

– Ничего-ничего, – говорю, – я подожду.

Пытаюсь понять: что происходит? Любой автограф для неизвестного лица подписывается в секунды, почему он тянет время?

– Да, да, смешно, – говорит Иван, – что же им написать?

– Может, что-нибудь в стихах? – предлагаю я.

– Да… Смешно.

– Нет, нет. Ты подумай, это не лишнее.

– Да… Меньше надо курить, Ваня, меньше надо курить, – говорит он сам себе.

Так. Значит, не только алкоголь, значит, еще и гашиш, – понимаю я.