Здравствуй, нежность - стр. 18

Но самым безжалостным по отношению к матери стало его неискреннее отношение к ней. В общем, как это порой случалось, мать в очередной раз доверилась обманщику и в очередной раз обожглась.

Некоторые утверждают, что авария 1957 года и неудачный брак с Гаем Шуэллером стали двумя первыми неудачами в ее жизни. И хотя по поводу первого она действительно высказывала мне свое сожаление, я никогда не слышал от нее ни единого дурного слова о своем первом муже.

В конце 1950-х годов моя мать тесно сдружилась с Паолой Сен-Жюст ди Теулада, моей будущей крестной. Именно она познакомила моих родителей друг с другом. Паола была сама добродетель, сама человечность, всегда готовая помочь. Говорят, что мать и Паола были очень похожи. Их действительно многое связывало: схожие вкусы и взгляды на жизнь, одинаковая расточительность и любовь к развлечениям. Как-то раз, будучи с матерью в Сен-Тропе, Паола предложила ей изменить свою жизнь и купить дом где-нибудь на севере, например в Нормандии. Она в красках описала ей все неоспоримые преимущества тихого местечка, куда еще не успели добраться толпы воинствующих журналистов. К тому же, сказала она, в Нормандии природа куда богаче, чем на юге, и вообще красоты этого района обычно незаслуженно обходят стороной.

В конце концов ей удается склонить мать на свою сторону. В июле 1959 года моя мать арендовала поместье Брей (коммуна Экемовиль), жилое помещение было вытянутое, прямое, как стрела, и уже порядком обветшалое. Оно было расположено на холме, посреди восьми гектаров девственных полей, где одиноко паслись несколько коров. На востоке естественную границу имения образовывал лес. Углубившись в него на какую-то сотню метров, можно было увидеть, что деревья расступаются, открывая потрясающий вид на Сену, порт Гавра, а если нам везло и стояла ясная погода, были видны даже очертания побережья Кот-д’Альбатр. Согласно старой поговорке, «если с нашего берега видно Гавр, значит, будет дождь; если же не видно, значит, он уже идет». Несмотря на то что особняк был сокрыт лесом, он находится всего в нескольких километрах от Довиля, знаменитые курортные пляжи которого мать не посещала никогда, отдавая предпочтение местному казино. Действительно, море часто хмурилось, и на поиски относительно спокойного местечка порой уходили целые часы. Мать любила цитировать Тристана Бернара: «Я обожаю Трувиль, потому что он очень далеко от моря и совсем близко от Парижа».

Как бы то ни было, перебравшись в особняк, мать сразу же поняла, насколько права оказалась Паола и насколько ошибочны были слухи о Нормандии. Жизнь на лоне природы проходила в тишине и спокойствии. Небо было пронзительно синим с утра и до самого вечера: летом 1959 года практически не шли дожди. Об этом свидетельствуют архивные метеосводки: «Июль выдался исключительно сухим, теплым и солнечным, особенно в северной части Франции – в Нормандии и парижском регионе, где месяцы с апреля по октябрь были особенно засушливыми». Мать влюбилась в этот климат (несомненно, напомнивший ей о юге), в тишину, в аллеи, обсаженные высокими, раскидистыми буками, в сравнении с которыми сосны Лазурного Берега попросту меркли. Ровные ряды деревьев походили на строй почетного караула, выстроившегося по случаю приезда моей матери. Их ветви, повинуясь дуновению ветра, небрежно покачивались.