Здравствуй, Чукотка! Чукотка, прощай! - стр. 5

Потом я узнаю, что Беринговского больше нет.

А ведь луораветланы живут не так, как мы, у них другая жизнь, и смерть другая. Те, кто у моря – выходят в лодках, сделанных из древесины и моржовых шкур: весной и зимой – на тюленей и нерпу, осенью и летом – на китов и моржей. Кто дальше – живут как кочевники, и обходятся оленями. Если сегодня не так, то так было вчера.

Их пища – мясо оленя, кита или тюленя, особенно в сыро-замороженном виде, еще кровь и внутренние органы тех же тюленей и оленей. Фирменный суп Чукотского жителя состоит из полупереваренного в оленьем желудке мха под названием «моняло».

Если сегодня не так, то так было вчера.

Как настоящие гурманы они не откажутся от моллюсков.

Хотя рыболовство уходит в прошлое.

Любят кору и листья карликовой ивы, щавель и морскую капусту. Если б открыли в Москве ресторан – не было б отбою от клиентов. Особенно на моняло.

Яранги у них неправильной многоугольной формы, но теплые, из оленьих шкур, вывернутых мехом наружу. Издалека смотрятся здорово, а внутрь я не попал. Но те, кто попал раньше, в знак гостеприимства переселяли оленеводов в каменные дома.

Если самобытность в одежде и самобытность в питании – это прошлое, то этот маленький народ смог сохранить многовековую школу резьбы по кости, моржовому клыку и оленьему рогу, и школы шитья изделий из оленьих шкур – это настоящее. Таким образом еще бьется сердце этого удивительного народа. (До мастерских рукоделия – в Провидении, Эгвекиноте, Лорино, Певеке я не доехал, но еще раз сходил в магазин Промтовары и раздобыл маленькие пинетки из оленьей шкуры).

Кстати, когда в Москве (РГБИ на Большой Дмитровке) весной 2019 года была выставка деревянной игрушки, создаваемой русскими мастерами – то специалисты подтвердили мне, что осталось всего несколько семей в деревнях, которые можно посчитать по пальцам одной руки, где передается мастерство. Как мы бережем свои традиции мастеров видно по скрину, если набрать в поисковике Яндекса: «деревянная игрушка»

Ну это так, к слову…

Они действительно равнодушны к смерти, ибо исторически смерть луораветлана должна быть легкой и незатейливой. В былые времена чукотские мужчины и женщины носили при себе ножи (не исключалось самоубийство, ибо пленников завоевателей, скажем, коряков, ждала судьба рабов, а это считалось хуже смерти). Воины, раненые в бою, просили своих победителей о смерти. Старики, чтобы не мешать молодым нередко досрочно прекращали свой жизненный путь.

Возможно это связано с тем, что северный народ когда-то верил в легенду 5 жизней у каждого человека. В этом случае понятно, какое ритуальное значение они придают танцам, отображающим поведение людей, птиц и зверей. Полет журавля, бег оленя, взгляд ворона, парение чайки, плавание уток, высматривание охотника из засады – это их перевоплощения.

У них другое значение жизнь и смерти, чем у нас – если вникнуть в это, тогда и поймешь их праздники. Осенью – день убоя оленей. Весной – день рогов. Зимой – жертвоприношение звезде Альтаир. А еще есть такие, по велению души: кормление огня, поминки по умершим, обетные служения и жертвоприношения после охоты, праздник кита, праздник лодки.

Лирический герой чукотского писателя Юрия Рытхеу (он из семьи охотника-зверобоя), однажды скажет: