Здесь мертвецы под сводом спят - стр. 26

Так что внутри этой деревянной оболочки должен быть запечатанный металлический контейнер – вероятно, из цинка.

Неудивительно, что носильщики на вокзале двигались так медленно под своей ношей. Металлический контейнер, заполненный сухим льдам, плюс дубовый гроб, плюс Харриет – изрядная тяжесть даже для самых сильных мужчин.

Я принюхалась к дубу.

Да, никаких сомнений. Двуокись углерода. Ее выдает слабый, едкий, приятно кислый запах.

Как сложно будет, – подумала я…

Внезапно до меня донеслись звуки шагов в вестибюле. Сапоги отца! Я в этом уверена!

Я бросилась под катафалк и скрылась из вида, едва осмеливаясь дышать.

Дверь открылась, отец вошел в комнату и снова закрыл дверь.

Повисло долгое молчание.

А потом раздался самый душераздирающий звук, который я когда-либо слышала, когда из моего отца начали медленно вырываться тяжелые всхлипывания, словно плавучие льдины откалывались от айсберга.

Я заткнула уши пальцами. Есть некоторые звуки, которые не должны слышать дети, пусть я даже уже не ребенок, и самый главный звук – плач родителя.

Это была агония.

Я скорчилась под катафалком, над моей головой во льду лежала моя мать, а в нескольких футах в стороне содрогался от слез отец.

Оставалось только ждать.

Спустя очень долгое время приглушенные звуки стихли, и я перестала затыкать уши. Отец продолжал плакать, но теперь очень тихо.

Он конвульсивно втянул воздух.

– Харриет, – наконец хрипло прошептал он. – Харриет, сердце мое, прости меня. Это все из-за меня.

Это все из-за меня?

Что бы это значило? Отец явно вне себя от горя.

Но не успела я обдумать эти слова, как услышала, что он выходит из комнаты.

Скоро два часа, и в Букшоу начнут приходить жители деревни, чтобы проститься с останками Харриет. Отец не захочет, чтобы его видели с мокрыми глазами, так что он, по всей видимости, пошел в свою спальню, чтобы привести себя в порядок. Я знала, что, когда придут первые плакальщики, они увидят только каменное лицо холодного, как рыба, полковника, в чьей шкуре он живет.

Жесткая верхняя губа и все такое.

Временами мне хотелось его убить.

Я подождала, считая до двадцати трех, потом подкралась к двери, прислушалась и, как привидение, на цыпочках выскользнула в коридор.

Через несколько секунд я чинно спускалась по лестнице в вестибюль.

Мисс Хорошие Манеры-1951.

Когда я добралась до последней ступеньки, в дверь позвонили.

Секунду я хотела проигнорировать звонок. В конце концов, это обязанность Доггера приветствовать посетителей, а не моя.

Что за подлые мыслишки, Флавия, – сказал в моей голове незваный голос. – Доггер достаточно нахлебался в жизни и без того, чтобы открывать дверь каждому чужаку.

Мои ноги сами понесли меня ко входу. Я утерла рот тыльной стороной ладони на случай незамеченного варенья или слюны, поправила одежду, пригладила косички и распахнула дверь.

Если я доживу до ста лет, я и тогда не забуду зрелище, представшее перед моими глазами.

На пороге стояли мисс Паддок, Лавиния и Аурелия, и последняя держала в руках букет серебристо-белых цветов.

Конец ознакомительного фрагмента.