Здесь и сейчас - стр. 2
Отец не одобрял мой образ жизни, но права выражать свое недовольство у него не было. Я лишил его этого права: за свое обучение платил сам и никогда не просил у него ни гроша.
В восемнадцать лет, после смерти мамы, у меня хватило решимости уйти из дома и никогда ничего не ждать от отца. Моя решимость, похоже, его нисколько не огорчила. Он женился на одной из своих любовниц, очаровательной и умной женщине, удостоив ее чести отныне терпеть все его выходки. Я навещал их два-три раза в год, и всех это устраивало.
Странно ли, что субботнее явление меня немало удивило? Папочка чертиком из табакерки снова впрыгнул в мою жизнь и схватил за рукав, собираясь вести по дороге примирения, к которой я пока еще не был готов.
– Так! Ты хочешь поехать со мной порыбачить или как, черт тебя дери? – спросил Фрэнк Костелло, не в силах и дальше скрывать, что раздосадован моим молчанием.
– Конечно, хочу. Только дай мне минутку, я приму душ и переоденусь.
Успокоившись, он вытащил из кармана пачку сигарет и закурил, щелкнув старой серебряной зажигалкой, которую я помнил с детства.
Я не мог не удивиться.
– У тебя же был рак горла! И после ремиссии ты опять начал курить?
Он смерил меня ледяным взглядом.
– Я подожду тебя в машине. – Отец поднялся со стула и выпустил клуб голубого дыма.
От Бостона до Кейп-Кода мы ехали часа полтора. Летнее утро радовало хорошей погодой. Синело безоблачное небо, солнечные лучи, проникая сквозь ветровое стекло, рассыпались веселыми золотинками по панели приборов.
Верный своим привычкам, отец не затевал разговоров, но молчание не было гнетущим. По уик-эндам он любил за рулем внедорожника «Шевроле» слушать любимые кассеты. Всегда одни и те же: выборка из Синатры, концерт Дина Мартина и один из последних альбомов кантри братьев Эверли. Наклейка на заднем стекле расхваливала Теда Кеннеди, принявшего участие в выборах губернатора нашего штата в 1970 году. Отец любил поиграть в простоватого мужичка-деревенщину, но он был одним из самых известных хирургов Бостона и к тому же имел свою долю в предприятии, стоившем не один десяток миллионов долларов. Если кого-то из деловых людей обманывала его простоватая внешность, то такая доверчивость выходила этому человеку боком.
Мы проехали мост Сагамор и километров через сорок сделали остановку, заглянули в ресторанчик морепродуктов и взяли с собой сэндвичи с лобстером[3], жареную картошку и несколько бутылок светлого пива.
Время еще только шло к полудню, а наш внедорожник уже катил по дороге, что вела к северной части Винчестер-Бэй.
Места здесь дикие – океан, скалы и никогда не унимающийся ветер. Вот здесь-то в окружении скал и высился Маяк двадцати четырех ветров.
Старинное сооружение представляло собой восьмиугольную башню высотой метров двенадцать, рядом с которой притулился небольшой деревянный, выкрашенный белой краской домик с острой черепичной крышей. В ясные теплые дни лучшего места для отдыха не найти, но стоило закатиться солнцу или тучам затянуть небо, как лучезарная почтовая открытка превращалась в сумрачный призрачный пейзаж, достойный Альбера Пинкхема Райдера.
Вот уже три поколения нашего семейства владели старинным маяком. Купил его в 1954 году мой дед Салливан Костелло у вдовы инженера, занимавшегося аэронавтикой, а инженер подхватил его на распродаже, какие устраивало американское правительство в 1947 году.