Здесь драконы не пролетали? - стр. 7

- То самое. И не дай бог, чтобы это была твоя задница.

Шилом меня прозвали еще коммуналке. Весело мы тогда жили. Баб Нюра – единственная родственница, и то не шибко родная, поскольку оказалась сестрой моей бабушки, работала на заводе. Мать и защитница всех сирых и убогих, помнящих еще профсоюз, а потому находивших в ее лице рупор народа, числилась суровой вахтершей. Генеральный директор знал, что враг не пройдет, а потому вздрагивал, если только представлял, что по какой-то дурости вручит бабе Нюре ружье. Она заправски отстреляла бы всех несунов, которых и без оружия лихо обезвреживала. Если кто-то из рабочих вдруг переводился в другую смену, его сразу «брали на карандаш» - это ее выражение, поскольку понимали, что воровать хочется, а баб Нюра не дает. Проще перейти в смену вахтера Рустама: тот хоть и выглядел грозно с чисто выбритым черепом и с самой настоящей кобурой на поясе, хранящееся там «оружие» - сотовый телефон, вытаскивал лишь для селфи с хорошенькими лаборантками или раздатчицами.

- Что-нибудь еще пожрать есть, а? – голосом попрошайки проскулил Дайко.

- Нет, - я подтянула сумку ближе к себе. – Тут одежда и всякие мелочи вроде расчески и зеркальца.

- А деньги есть?

- Денег точно нет.

- И продать нечего?

Я задумалась. Что из того, чем обладаю, могу продать? И вообще, как я собираюсь отыскать Федю, если у меня нет средств к существованию?

- Продать нечего, но я умею вязать, шить и плести кружева, - я тайком пощупала грудь, где прятала свои сокровища. Даже под страхом смерти не отдам кольцо, которое так и не успела рассмотреть. Я только-только ответила «да» и протянула руку, чтобы Федор сам надел на палец символ всех влюбленных, как зазвонил телефон. Скомкав торжественный момент и извинившись, что звонок важный, Федя вышел на крыльцо. А дальше… дальше началась эпопея с похищением.

Я вздохнула и подумала об еще одном подарке жениха, который при случае пополнит мой бюджет – о золотом массивном браслете.

- Ты из гильдии белошвеек?

- Нет. Меня всему понемногу научила бабушка, - я грустно усмехнулась. Вместо того, чтобы гонять с ровесниками в колодце двора, я с пяти лет вывязывала носки шестью спицами. Слушала, как друзья играют в прятки, злилась и вязала ряд за рядом, чтобы побыстрее закончить и присоединиться к веселым играм.

«Еще пять рядов и переходи к резинке», - бабушка была неумолима. Вполне себе действенный способ набить руку и получить навык, что не даст помереть с голоду.

- А ты что умеешь? Чем живешь и зарабатываешь?

- Ворую помаленьку, - не стал скрывать Дайко. – А что еще остается делать? На работу не берут, говорят мал еще…

- Сколько тебе?

- Сорок.

- Блин, да ты вдвое старше меня!

- Э-э-э, - махнул рукой сорокалетний малец. – Это по людским меркам ого-го сколько, но я не человек. Вернее, не совсем человек. Ублюдок.

Мне сделалось неуютно, Дайко почувствовал, тяжело вздохнул.

- Я сам толком не знаю, кто я. Если глянуть на мою морду, то станет понятно, что в ком-то из моих родителей текла кровь нейверов. Пустынники частенько живут до пятисот, а потому сорок считают детством.

- Ты тоже сирота? – темень не давала рассмотреть лицо Дайко, а потому он казался обыкновенным мальчишкой, от силы лет четырнадцати. Тот самый возраст, когда ломается голос, а конечности кажутся несуразно длинными.