Здесь был СССР - стр. 25
– Дай-ка, – он сам не заметил, как водитель оказался рядом. Под руками сержанта вещмешок затянулся мгновенно, словно бы даже испуганно. – Иди. Женьку береги… кавалер.
Тимур отскочил от машины как ошпаренный.
Бежать почти не потребовалось, Женя с лейтенантом все-таки не очень далеко ушли. Догнав их, Тимур быстро оглянулся через плечо, но водитель вслед не смотрел. Все же выдержал характер (надо же – «кавалер»!): вплотную подходить не стал, пристроился сзади, шагах в десяти.
Почти сразу между ними оказался какой-то мальчишка – загорелый, смутно знакомый, – и вдруг к нему подскочили еще двое. На Тимура они не обращали никакого внимания. Он было нацелился обогнать их, однако не успел. «Рахмоновцы, ко мне!» – весело, но громко, словно в рупор, заорал первый, и вокруг него сразу сделалось тесно.
Женя и лейтенант разом обернулись, ища взглядами Тимура. Он поднял руку – все, мол, в порядке, но пропихнуться к ним сквозь толпу не смог. Подбежали сразу пятеро: девочка и трое ребят примерно Тимуровых лет, еще один поменьше, совсем сопливый, третьеклашка, наверно, но именно он был с пионерским галстуком на шее.
Тимур зачем-то проверил свой галстук: тот, конечно, был на месте, и зажим нацеплен правильно, «костром» вверх. Краем глаза увидел, как рука Жени одновременно метнулась к ее галстуку.
– Так, что у нас теперь? Авдеевой воды натаскать? Это на тебе, Коля, – деловито распоряжался первый мальчишка. Тимур лишь теперь вспомнил, где его раньше видел: да вот только что, возле бочки с квасом. – Алеша-джан, вот тебе список и деньги, сходи в магазин, а потом по этим двум адресам, старикам самим тяжело. Только не перепутай, кому что, ладно? (Это было сказано пионеру. Тот важно кивнул.) Семенычу инструменты… Ну это я сам. Ох и накалякал он! Дальше! Ленка и Фазиль, вы как?
– Не пустили нас… – вздохнула девочка.
– Эх вы, рахмоновцы…
– А что мы? Хозяйка-то не против, но тут вышла апа, грозит клюкой, бранится: «Не надо нашему дому от вас никакой помощи, шайтанята, ступайте к иблису!»
– Шайтанята? – нахмурился командир. – Ладно, скажу атаману, пусть Гейка-абый сам заглянет, такое спускать нельзя… Ну ничего, тут на Краснознаменной с дровами помочь надо – знаете где? Ай, все всё знают. Так чего мы тут стоим? Быстро, рахмоновцы, быстро, пока не состарились!
И разбежались все так же мгновенно, как сбежались только что. Только их черноголовый командир остался. Шагал впереди, все так же держась между Тимуром и Женей, но по-прежнему не замечал их: держал перед собой кусок картона (это, наверно, была записка от Семеныча), на ходу всматривался в него, водил пальцем по строкам.
Уже можно было его обогнать, но Тимур медлил. Очень уж все было… узнаваемо. Рахмоновцы? Атаман Гейка? У его адъютанта Гейки Рахмонова дед жил в Крыму, вот только Тимур раньше не спросил, где. И, кажется, Гейка говорил, что его на остаток лета к деду хотят отправить.
Так что же выходит?..
– Эгей… рахмоновец, – Тимур, решившись, тронул черноголового за локоть. – Салют!
Опасался, что парень глянет на него с подозрением, но тот, едва обернувшись, расплылся в улыбке:
– Салам-салам, пионер-иптяш! Все слышал, да? Ты уже артековский или только приехал?
– Салам, – чуть ошеломленно ответил Тимур. В их семье по-татарски никто не говорил вот уже два поколения, а считая его самого, так все три. Только от прабабушки, дедушкиной мамы, можно было что-то услышать, но слова «иптяш» в ее речи точно не было. Впрочем, не было его и среди тех дворовых слов, за которые сразу по шее. – Только приехал, да.