Зазеркалье - стр. 9

Херст потянулся за очередной сигаретой, его взгляд менялся. Ллойд видел, что офицер начинает ему верить и проникается его историей. В комнате обстановка стала разряжаться, они оба начинали чувствовать себя комфортно. Херст жестом показал Ллойду, что ему нужно прикурить, в тот момент произошел их первый контакт. Ллойд кинул свою зажигалку с гравировкой времен середины двадцатого века. Такую ни с чем не спутаешь. Орел торжествовал на передней стороне зажигалки, сзади были фамилия и инициалы Ллойда. Херст понемногу начинает верить в то, что Ллойд не просто так морочит ему голову. Возможно все более, чем реально.

– Крутая зажигалка, старая, – сказал Херст.

– Да, я ухаживаю за ней, ее подарила Кира, – ответил Ллойд, – ты снова отвлекся, пожалуйста, дай мне закончить.

– Да, конечно, извини, продолжай.

– Так вот, когда мы поговорили с Карлом, я почувствовал нашу былую связь спустя долгое время. Мне не хватало Карла искренне, все это время я ощущал себя не в своей тарелке, что ушел просто так. Но он, кажется, нашел свой путь, и я искренне надеялся на это. Возможно, Бог действительно может помочь больным, как-то залечивает их душевные раны. В общем, мы собрали ребят, меня поставили главным по операции, а я, в свою очередь, сделал Карла своим заместителем, то есть в случае моей смерти, он бы стал командовать парадом. Получив обмундирование и припасы, мы выдвинулись. Путь был не так уж долог, но каждый день на войне шел за пять мирных, силы покидали нас в геометрической прогрессии.

– Извини, неужели ты так легко можешь это рассказывать? Если ты это действительно пережил, как можно спокойно об этом говорить? – добавил Херст.

– Не обращай внимания. Даже спустя сотню лет, мне тяжело вспоминать то время. Чувства человека и воспоминания, так или иначе, сохраняют свой неизменный вид, и с этим ты ничего не сделаешь, как бы ты не хотел их контролировать, они тебя победят. Помнишь, как умер твой дед? Тебе было тринадцать лет, ты убежал с кладбища и долго не выходил из дома, рыдая в подушку. И сейчас, вспоминая это, ты не можешь сдержать себя, но при этом эмоции уже не такие сильные, как раньше.

– Откуда ты все это знаешь, следишь за мной с самого детства? Чем дальше, тем больше я тебя не понимаю, кто ты такой? – спросил Херст.

Ллойд дал пищу для размышления Херсту, чтобы он слушал дальше.

Скоро Херст поймет, зачем Ллойд пришел к нему.

– Ладно, скоро ты все поймешь. Продолжим. Мы с ребятами дошли до перевала, дальше тропинка вела в чащу, за которой находился наш объект. По сути, пару километров и мы на месте, но не все так гладко, как хотелось бы. После того, как мы попали в чащу, я приказал всем быть начеку, сам достал из кобуры пистолет и вздернул затвор, через бинокль осмотрел местность – никого. Мы шли медленно, нога в ногу, друг за другом, время перевалило за полдень, но останавливаться никто не собирался, если мы будем на месте, когда стемнеет, то это может сыграть нам на руку. Жертвовать ребятами я не хотел, поэтому все делали аккуратно, с нами был парень 18 лет, он только вышел со школьной скамьи и сразу на фронт, как и двое других. Того парня звали Пьеро, он -посыльный на случай, если что-то с нами случится, который сможет доставить депешу в лагерь. В досье Пьеро была информация о том, что он участвовал в марафонах, так что, думаю, с ногами у него все хорошо, хоть и говорят, что правды в них нет. Если бы с нами что-то случилось, вся надежда была на Пьеро. Я его держал в конце строя на случай непредвиденной ситуации. Мы продолжали идти паровозиком, на расстоянии примерно шестисот метров виднелся выход из чащи. Вдруг я услышал, как в кустах что-то зашуршало. Понемногу начинало смеркаться, видимость стала портиться, но мы шли, потом останавливались, чтобы я мог смотреть в бинокль, и в случае обнаружения врага, не столкнуться с ним в лобовую. Я всегда был начеку: помнить о ребятах, помнить о Кире – это единственные мысли, которые тогда крутились у меня в голове. Прошли чащу – ничего, все нормально. На горизонте виднелась деревня, или, скорее, ее остатки: пару хлевов и уцелевший сарай. Очевидно, что в этом сарае есть подвал, значит, там-то враг и разбил лагерь, соответственно, это был тот самый домик – укрытие, который нам необходимо было занять. Мы остановились возле кустов и полуразрушенного забора, ребята пока присели отдохнуть. Я достал бинокль и снова принялся разглядывать местность, на первый взгляд, патрулей не было. Патрульные либо очень глупы, либо просто не ожидают сюрприза, так как не знают, что мы тут тоже разбили передовую. Я скомандовал парням двигаться дальше. Мы подошли к первому сараю, который находился ближе всех на нашем пути, ребята окружили его, первым к двери пошел я и приоткрыл ее. Сквозь щель было видно двух лежащих солдат. Дав знак своим, я достал нож и зашел внутрь, следом скользнул Карл, мы взяли по одному солдату, закрыли ладонями их рты и перерезали глотки. Они не успели даже опомниться и понять, что произошло, слышалось лишь бормотание от захлебывания собственной кровью. У одного из солдат рядом лежала фотокарточка, по всей видимости, его жены. Она еще не знает, что ее муж стал жертвой собственной неосторожности. Он не виноват, это все война! А он, как и все мы, стал расходным материалом. В тот момент мне стало плохо, и когда мы вышли из помещения, меня вырвало, но времени на проволочки не было, надо было двигаться дальше. Зайдя в хлев, мы обнаружили в полу дверь с висящим на ней замком. Видимо, большая часть солдат находится там. Так же, как и прошлый раз, я пошел первым, приоткрыл дверь и услышал звуки. Решив не рисковать, я отцепил гранату и забросил туда, быстро закрыв двери, чтобы не слышать звука взрыва, но это мало спасало, если здесь есть кто-то еще, то они тоже услышали. После взрыва мы забежали в этот подвал и закрыли двери на засов, чтобы на время задержать врага, который мог быть снаружи. Все было в дымной пелене, видимость составляла примерно двадцать процентов. Я не успел опомниться, как нашего посыльного Пьеро схватил один из выживших. Он держал возле головы Пьеро пистолет, но при этом у него самого текла кровь по лбу, как краска на только что покрашенной стене, в глазах царил страх и растерянность. Я ясно видел это и подумал, что я смогу быстро его обезоружить, повалить на землю и спасти своего парня. Он что-то кричал на немецком языке, но я не понимал, далее я увидел, как по штанине Пьеро начало расходиться пятно. Было понятно, что Пьеро обмочился, немец тоже это понял и отвлекся. Я только сделал шаг в его сторону, как немец сразу толкнул Пьеро вперед и в затылок пустил пулю. После, не успев сделать второй шаг, я почувствовал, как на меня упало тело молодого парня, мои ребята в долю секунды подняли оружие, но оно больше не понадобилось. Немец убил себя сам, засунув пистолет в рот и выстрелив, точный хлопок по мозгам. Вот и все. «Надо продолжать операцию, это обычная потеря» – я прокручивал у себя в голове, но нет. Мы стояли, как вкопанные, время вокруг нас остановилось, все вокруг затихло, никто не мог вымолвить ни слова, потрясение охватило всех присутствующих в комнате. Через пару минут мне удалось разорвать эту цепь остолбенения. Я сорвал жетон с шеи Пьеро и положил себе в подсумок. Надо было двигаться дальше, как бы тяжело нам не было. Мы остались без связного. Мир и родители остались без замечательного парня, который мог стать великим спортсменом или хорошим отцом, но лег, как и тысячи других ребят, в этой бессмысленной войне непонятно за что. Я подумал, что возможно Бог уготовил ему лучший мир, без войны и насилия, где он и его ровесники могли раскрыться и показать себя без страха смерти. Сейчас я знаю, что Бог плевать хотел на нас и на этот гнилой мир, в котором мы – люди – плюем сами на себя.