Завтрашний царь. Том 1 - стр. 40
Когда закрылась дверь, Бухарка прилёг животом на ларь, кривясь, осторожно распустил гашник:
– Вот…
Лыкаш посмотрел. Чирей надулся хоть и не в сумежье, но место выбрал непотребное. У вихлеца, где разделяются половинки. Впрочем, больное место всегда неудобное и неудачное. Веред же что в доме хозяин: сядет где хочет!
Тестяной лепёшкой забагровевший нарыв останавливать было поздно. Державец только вздохнул:
– Что ж раньше не сказал?
– Ну…
– Вот и «ну». Теперь воняй на всю крепость, пока лопнет.
И снял с полицы горшочек, пахнувший земляным дёгтем.
Тут снова бухнула дверь. В снадобницу вскочил Шагала, всё сразу увидел.
– О! А я полечу?
И устремился вперёд, но терпение Лыкаша на этом иссякло.
– Вон!
Годы рядом с Инберном не минули даром. Шагала, повинный одному Лихарю, удивился, замер, услышал. Тихо-тихо скрылся за дверью.
– Жаловаться побежал, – пробормотал Бухарка.
Лыкаш ответил громко и гневно:
– А пусть! Учитель ещё добавки даст. Кулаком! За ослушание! За презрение!
Он уже прилаживал повязочку с мазью, разжигающей нарыв для выхода гноя, когда в дверь стукнули. Почтительно, с робостью.
– Кто там ещё? – не сразу отозвался Лыкаш.
В щель заглянул Шагала:
– Если позволено будет слово сказать…
– Сказывай.
– Можно я, господин державец, к твоей мази добавлю размятие уха, как учитель показывал?
Лыкаш и Бухарка с сомнением переглянулись. Шагала зачастил:
– Нам учитель пробовать велел. И сам тело белое в наши руки вверял…
– Ну его, – проворчал страдалец. – Пусть мнёт.
Гнездарёнок обрадованно прянул вперёд, но Лыкаш придержал:
– Сперва истолкуй, что делать намерен.
Шагала согрел пальцы, взял Бухаркино ухо:
– Вот здесь мы мнём, если у кого сердце ноет или дышать тяжко… здесь – если кто постелью ослаб… а вот тут – если что-то у поясницы случилось!
Объяснял он верно. Державец лишь строго добавил:
– Утин при́скак справному воину не вчини. Дальше кожи посягать не велю.
В пояснице, как всюду в человеке, много всякого разного. Кости, мясо, боевые и чернокровные жилы, уязвимое беложилье. Ещё не хватало, чтобы завтра Бухарка согнулся, а разогнуться не смог.
Шагала сосредоточенно мял ухо старшего ученика. В вороте грубой тельницы мелькал оберег: небольшая косточка на шнурке. Лыкаш эту косточку обходил взглядом как мог. Он-то знал, откуда она.
В покоях Ветра теперь было что-то вроде малой молельни. Лихарь смиренно остался в Торговой башне, и его жилище выглядело совершенно как прежде. Узкое дощатое ложе, оружие по голым стенам… список «Великой Стреты», недавно завершённый Надейкой… из божницы в углу – строгий взор Владычицы Мораны, единой во множестве ликов.
Получив дозволение войти, воронята прижались один к другому возле порога. Ждали наказания. Так-то они ничего вроде не натворили, но Лихарь найдёт. За то, что метель у Шерёшки пересидели… за прозвище непотребное… Сейчас как отрешит от унотства! Оружие прикажет сложить. К робушам отправит…
Лихарь, по своему обыкновению, не сразу к ним повернулся. Сидел на топчане, обложившись книгами, старинными свитками. В очередь раскрывал, сравнивал написанное, искал что-то и хмурился, не находя. По полу гуляли сквозные токи, но закалённый воздержник сидел босой, в простой белой тельнице, лишь выделялись на локотнице ножны боевого ножа.
«Волчий зуб и лисий хвост…» Воронята уставились на знакомую рукоять. В животах гадостно и согласно урчало. Ножны были новые, потому что старые испортила кровь.