Завтрак у Тиффани. Голоса травы (сборник) - стр. 20
– Это я многоликая? – выступила Кэтрин. – Я вам что, кафельный пол в цветную клетку?
Ее слова возмутили Долли:
– Не можешь говорить в уважительном тоне, лучше ложись спать. А что мы должны друг другу рассказывать? – обратилась Долли к судье. – Секреты? – спросила она невпопад.
– Секреты? Нет-нет. – Судья чиркнул спичкой и вновь зажег свечу; в его выплывшем на нас лице неожиданно проглянуло что-то жалостное: он обращался к нам с мольбой о помощи. – Расскажите о безлунной ночи. Не так важны слова, как доверие, с которым они произносятся, и симпатия, с какой воспринимаются. Например, с Айрин, моей женой, необыкновенной женщиной, у нас было столько общего, а все же мы не складывались в одно целое, не было контакта. Она умерла у меня на руках, и мои последние слова были: «Ты счастлива, Айрин? Я сделал тебя счастливой?» «Счастливой счастливой счастливой», – ее последние слова прозвучали уклончиво. Я так и не понял, это было утверждение или просто эхо моих слов. А должен бы понять, если б знал ее по-настоящему. Или мои сыновья. Удручительно, как они меня оценивают, а ведь мне это было важно – не как отцу, как человеку. Увы, им кажется, что они уличили меня в чем-то постыдном. Сказать вам в чем? – Его бесстрашные глаза в свечной огранке останавливались на каждом из нас, словно проверяя степень нашего внимания, нашего доверия. – Пять лет назад, если не все шесть, я сел в поезд на место, где кто-то оставил детский журнал. Я начал его листать и на задней обложке обнаружил адреса детишек, желавших переписываться со своими сверстниками. Мое внимание привлекло имя девочки на Аляске. Хизер Фоллз. Я ей послал видовую открытку – ну что такого, вполне безобидный и доброжелательный поступок. Ее быстрый ответ меня, признаться, поразил: на редкость осмысленный рассказ о жизни на Аляске, очаровательные описания отцовского ранчо с овцами, северного сияния. Ей было тринадцать, и она вложила свою фотографию; хорошенькой я бы ее не назвал, но умная и добрая девочка. Порывшись в старых альбомах, я нашел невыцветший кодаковский снимок: пятнадцатилетний, во время рыбалки, стою на солнце с выловленной форелью в руке. Я написал ей от имени того паренька, рассказал о подаренном мне на Рождество пистолете, о том, как мы назвали недавно появившихся щенят, описал представление заезжего цирка шапито. Снова быть подростком и иметь зазнобу на Аляске – совсем неплохо для одинокого старика, слышащего только тиканье настенных часов. Позже она сообщила, что влюбилась в какого-то знакомого, и я испытал настоящий укол ревности, свойственный подростку, но мы остались друзьями. Два года назад, когда я ей написал, что поступаю на юридический, она мне прислала золотой самородок «на удачу». – Он вытащил его из кармана, чтобы показать нам, и мы ее сразу так ясно увидели, эту Хизер Фоллз, как будто светящийся камешек у него на ладони был частичкой ее сердца.
– И они сочли это постыдным? – спросила Долли, скорее заинтригованная, чем возмущенная. – Что вы поддержали одинокого ребенка на Аляске? Там такая долгая снежная зима.
Судья Кул зажал в кулаке самородок.
– Мне они ничего не сказали, но я слышал, как они это обсуждали между собой, мои сыновья и их жены: что со мной делать? Они прочитали письма. Я не привык ничего запирать в столе; было бы странно пользоваться ключами в собственном доме, пусть даже в бывшем. Они увидели в этом признак… – Он покрутил пальцем у виска.