Завидные женихи (сборник) - стр. 18
На сторону невестки неожиданно встала Мария Леонидовна. Разговаривать о трудностях эмиграции она решила не с сыном, а с тестем. Взяв билеты на поезд, она самостоятельно добралась до Молодечного.
– Чего так неожиданно? – удивленно рассматривала сваху Белла Исхаковна. – Случилось что?
– Нет, пока ничего плохого не произошло, – успокоила ее Мария Леонидовна, проходя в дом. – Специально не звонила, чтобы Гришка не раскипятился. Дай водички, упарилась вся и горло с дороги пересохло.
– Воды мало, есть молодое вино.
– Давай!
Главу семьи ждали до сумерек. Он, как обычно, пропадал на работе, пытаясь сохранить остатки совхозных завоеваний.
– Боря, – волнуясь, мать Гриши говорила слишком громко, – они ведь жизни не знают. Пока учились, девочки были зимою у меня, а в каникулы у вас. Ида – девушка хорошая, но избалованная с детства. Она даже не понимает, сколько вы с Беллой и я тащим на себе забот о них.
– Согласен, – миролюбиво произнес Борис Львович. – И шо вы конкретно хочете?
– Поехать с ними, – уверенно заявила Мария Леонидовна. – Им необходима помощь, особенно первое время.
– Как я понимаю, у вас есть к нам вопрос денег?
– Да, – не стала стесняться Мария Леонидовна. – Мне неоткуда взять. Муж снова женился и не может помогать, а дача не только в моей собственности, но и сестер. Продать не могу.
– Видал я ту дачу, – вздохнул Борис Львович. – Будка для собаки крупной породы.
Проглотив обиду, Гришина мать подобострастно смотрела в глаза сыновнего тестя.
Дальнейший разговор занял три часа, но было решено, что с детьми и внуками поедет и свекровь.
В тысяча девятьсот восемьдесят девятом году семья Григория Степанцова переехала на постоянное место жительства в Израиль. Софье исполнилось восемь лет, Марине шесть.
В Хайфе им предоставили двухкомнатную квартирку с картонными стенами и без горячей воды. Она сама собой нагревалась в баках, расположенных на крыше дома. Что, впрочем, было нормой для Израиля. После роскошной минской квартиры условия показались Степанцовым отвратительными.
Григорий, Ида и Мария Леонидовна стали заниматься в ульпане, там они учили иврит, арамейский и знакомились с культурой древней страны. Образование, несомненно, вещь хорошая, но гораздо важнее на тот момент было устроиться на работу и получить подтверждение дипломов врачей, чем изучать мертвый арамейский язык.
Девочки пошли в школу. Отношения там у них не складывались. Плохо говоря на иврите, они к тому же привыкли к повышенному вниманию и баловались на уроках. Их наказывали дополнительными уроками и нотациями, половину слов из которых они понимали с трудом.
Стресс эмиграции сразу отразился на семейных отношениях.
Избалованная Ида уставала от неопределенности. Жалея себя, она не хотела ежедневно готовить. Привыкшая к обильной еде, включавшей и баранину, и сало, и копченую свининку, Ида с удивлением узнала о запрете на некошерные продукты. Некошерными считались свинина, некоторые виды рыбы и любое разрешенное мясо, приготовленное в молоке или сметане. О бефстроганове не было и речи, употребление его грозило исключением из ульпана.
Мало понимая язык, Мария Леонидовна немедленно нашла магазины с русскоговорящими продавщицами. Вместе они от души хаяли порядки и в Советском Союзе, и в Израиле. Марии Леонидовне шли навстречу, предупреждали о скидках на продовольствие и одежду, учили правилам поведения.