Заверть - стр. 5
Судя по настороженному вниманию в глазах Нефёдыча, его мнение склонялось туда же – в анатомическую сторону. Лишь Якоб в приступе слепого религиозного возбуждения был уверен, что держит в руках не иначе как обломок главного христианского символа. Наверное, подобное трактование для него было единственно возможным, так как олицетворяло знак промысла Божьего и означало окончательно, что здесь не один из кругов ада, а юдоль для несения своего креста и площадка для мессианства.
Якоб, разочарованный нашей сдержанной реакцией, спрятал «реликвию» за пазуху, и мы втроём пошли к тому месту, где он её нашёл. Странно, но нашего монашка занесло совсем на другой край «болота» – довольно далеко от той точки, где мы брали дрова в предыдущий раз. Видимо, тогда в свой внутренний разговор с Богом он погрузился настолько глубоко, что перестал смотреть по сторонам. Якоб остановился в двух метрах от образовавшейся в хворосте ямы и кивнул нам, показывая, что пришли. Мы с Нефёдычем сделали ещё два уверенных шага вперёд и остановились, рефлекторно схватив друг друга за руки. Земля перед нами начала тихонько осыпаться по направлению к эпицентру ямы. Дальше идти было нельзя – это было понятно и безо всякой интуиции. Мы почти синхронно отшагнули назад, развернулись и вместе с монахом медленно возвратились по своим же пыльным следам.
Обнаружение подземных пустот на «болоте» требовало пересмотреть наш подход к заготовке хвороста. Откровенно говоря, раньше мы делали это безалаберно, руководствуясь лишь сиюминутным удобством. Теперь же нужны были и осторожность, и осмотрительность. Отныне выборка пластов хвороста должна производиться только вдвоём, последовательно вдоль края, без локальных протяжённых врезок. Ну и конечно же, с тестовыми бросками камней перед переходом на новый участок. А камней, причём довольно увесистых, тут было много, так же как и времени у всех нас.
Чтобы объяснить Якобу новые правила, Нефёдычу хватило пары минут. Всё-таки когда речь идёт о личной безопасности, то человек становится на редкость понятливым. Выслушав нотации, Якоб несколько раз кивнул, протяжно сказал: «Та-а», – и засеменил к пещере. Мы же с Нефёдычем пошли нарочито медленно, и первым молчание, что было неожиданно, нарушил он.
– Вы тоже думаете, что это кость?
– Очень похоже на то.
– Судя по слоистости, это может быть материал на основе кремния.
– Да?! Вы и в этом разбираетесь?
– Немного… У меня, знаете ли, неплохая базовая подготовка.
– Вы учёный или военный?
– И тот, и другой… Я из тысяча девятьсот тридцать восьмого года. Московский институт… Впрочем, это уже неважно.
– А я из две тысячи двадцатого. Из маленького городка на севере. Менеджер по продажам мебели. Работник торговли то есть.
– А что за мебель?
– Да, разная. Барные стойки, столы-стулья, полки-стеллажи. Мы в основном на общепит работали: на столовые там, на рестораны. А их все позакрывали, как и другие места большого скопления людей… У нас там эпидемия. Вирусная инфекция. На весь городок одна больница, и та под завязку забита. Смертей много.
– Чума двадцать первого века?
– Пока непонятно… Из бутылки то ли случайно, то ли нарочно, но вырвался если не сам джинн, то один из его толковых подручных.
– Хм… – Нефёдыч понимающе хмыкнул на мою витиеватую фразу. – Значит, здесь Вы решили спастись?