Затерянный дозор. Лучшая фантастика 2017 (сборник) - стр. 3

– Так-так…

– А нормальный человек не может жить без видимости смысла! И вот люди начинают сообща этот смысл сочинять. Придумывают себе обычаи, религию, мораль… Ну так если уж они ухитряются даже явь перекроить и упорядочить, то уж сон-то!..

– По краешку ходите, – то ли одобрил, то ли предостерёг он.

Комплимент (если это, конечно, был комплимент) я легкомысленно пропустил мимо ушей. А зря.

– Где-то я читал, будто сны вообще сочиняются нами наяву, – добавил я. – Проснёмся – и давай подсознательно выстраивать всю эту белиберду во что-то понятное, связное…

– Вы согласны с таким утверждением?

– Да нет, пожалуй… Если я, пробудившись, придумал половину сновидения, то что мне мешает придумать и всё остальное? Заполнить пробелы, например…

– Пробелы?

– Ну да… Те части сна, которые я забыл при пробуждении…

– А другие версии есть? Я имею в виду – ваши собственные.

– Ну а как же! Вот, скажем… Что, если сновидение – авральное складирование впечатлений? Так сказать, попытка навести порядок на чердаке в течение одной ночи?

– Погодите, – приостановившись, попросил мой спутник. – Дайте подумать…

Подумал.

– Ага… – удовлетворённо молвил он наконец. – Ну, если так… Живите себе спокойно… Приятно было побеседовать!

И протянул мне руку.

– Пришли уже? – с сожалением догадался я.

Он рассмеялся.

– Хотите, провожу? – в свою очередь предложил он. – Любезность за любезность…

И я согласился, дурак набитый!

Причина заключалась вот ещё в чём: меня, признаться, слегка задевало спокойствие, с которым он воспринимал мои дерзкие, чтобы не сказать, еретические выкладки. Выслушивал внимательно, с уважением, однако, повторяю: так обычно ведёт себя психотерапевт в беседе с пациентом. Или, скажем, контрразведчик, интеллигентно провоцирующий вражеского агента.

Проспект тем временем переместился влево, откуда нас и овевало теперь на перекрёстках полушумом и полусветом.

– Возможно, наяву человек просто занимается не тем, чем надо, а сновидение пытается это исправить…

– Необычная мысль… – вежливо откликнулся он. – Причём уже которая по счёту! Вы, наверное, часто об этом думаете?

– Да частенько… – покаялся я со вздохом.

– А какую свою версию вы считаете наиболее необычной?

Что бы ему такое отлить в бронзе? Что сон – единственная наша возможность снова встретиться с ушедшими? Что пребывание в толпе – сон наяву? Что сон Менделеева рождает периодические таблицы?

– Почему бы не предположить, – по наитию начал я, – что явь и сон равноправны? Что это всего-навсего две смежные области бытия? Одна охватывает примерно треть нашей жизни, другая – две трети. Здесь мы заснули – там проснулись. И наоборот!

Внезапно он перестал улыбаться, и я почувствовал: попал! Наконец-то попал в точку. Впечатлил.

– Существует граница, – вдохновенно продолжал я. – Когда мы засыпаем или пробуждаемся, мы пересекаем её! И в момент пересечения то, что было с нами во сне (или наяву!), – рассыпается, становится абсурдным, обрывочным…

Он остановился, хотя до моего дома оставалось ещё полквартала. Остановился и я, заворожённый собственной выдумкой. Граница… граница… А где граница – там пограничники, там таможенный шмон… Нет, вы посмотрите, как всё сразу выстраивается! Вот, скажем, просыпаюсь я от ужаса и восторга – привиделось, будто совершил великое открытие… А где оно? А нету! На границе конфисковали и уничтожили… Разбили вдребезги!