Застывшее эхо (сборник) - стр. 22

И покуда эти жаждущие раскола силы поглощены Израилем, до тех пор у них остается значительно меньше возможностей и особенно желания приняться за Россию, поскольку не следует наживать нового врага, покуда не покончено с предыдущим. Таким образом, Израиль, сам того не желая и, возможно, даже не ведая, сегодня сосредоточивает на себе часть тех сил и аппетитов, которые после его исчезновения обернутся против России. А потому Россия заинтересована, чтобы этот форпост рациональности держался как можно дольше, – он защищает нас, за ним наступит наша очередь.

Разумеется, эту заинтересованность не следует проявлять открыто, наживая в чужом пиру похмелье, – солидные господа используют чужие трагедии, для того чтобы продемонстрировать собственную рассудительность и великодушие: с одной стороны, осуждать терроризм, с другой – пенять на чрезмерное применение силы, взывать к разуму, оказывать пострадавшим всех лагерей гуманитарную помощь… Словом, вести себя, как все зрелые цивилизованные державы, расчетливо и лицемерно.

Эхо бирюлевского погрома в Петербурге мне пришлось обсуждать по «Эху Москвы» в Петербурге с одним из самых умных либеральных экономистов Дмитрием Травиным. «Визовый режим со Средней Азией ничего не даст, – сказал Травин, – потому что народ больше всего раздражают выходцы с Северного Кавказа, а они российские граждане; и потом, без дешевой рабочей силы цены заметно вырастут, а это народу тоже не понравится». – «Но государство, – возразил я, – не коммерческая корпорация, оно предназначено для сохранения и развития неделимого общего наследия – этак можно было бы продать Сибирь, распродать Эрмитаж и погулять хорошенько годиков тридцать – сорок, а там хоть потоп; да, пара отвязанных джигитов может взбесить целый город, но ни для русской культуры, ни для демографии они никакой опасности не представляют, их слишком мало, демографическую опасность представляют как раз кроткие и трудолюбивые выходцы из Средней Азии, тревога за которых и заставляет меня желать для них предельно строгого визового режима, чтобы они когда-нибудь не сделались козлами отпущения, ибо никакой рост цен не вызывает такой ненависти, как страх национального унижения, поскольку после ослабления религии только принадлежность к нации защищает большинство людей от раздавливающего чувства собственной мизерности и мимолетности. Что же до дешевой рабочей силы, то она больше развращает наших предпринимателей, позволяя не беспокоиться о модернизации, – мы ведь когда-то проходили, из-за чего пал Древний Рим: неподъемный приток чужеземцев из колоний и рабский труд, допускавший лишь самые примитивные орудия».

«Да, – согласился Травин, – таким и сделается главное партийное разделение в XXI веке: "партия Травина" будет напирать на экономические выгоды иммиграции, а "партия Мелихова" на более высокие и долгосрочные задачи государства – так народ и будет колебаться: отлежав один бок, станет переворачиваться на другой».

Но ведь визовый режим никак не решает проблем с теми мигрантами, которые уже прочно поселились в России? Тут самое время вспомнить уроки империй – нужно управлять национальными меньшинствами руками их собственных элит. Титульные нации всегда раздражает склонность меньшинств к обособлению, к образованию неких квазигосударств в государстве, но иначе и быть не может, ибо меньшинства особенно остро нуждаются в экзистенциальной защите, в причастности к чему-то сильному и долговечному. Зато именно такие общины – лучшее средство держать в узде отморозков.