Заслони меня собой - стр. 33

На кисти, которой он меня держал, лопнула кожа – прямо вдоль фаланг. Вместо крови из ран потекла сукровичная слизь, капая на меня. Рука менялась, я видела боковым зрением, но не могла отвести взгляда от его измученного лица.

Я дернулась еще раз, едва справляясь с растущей паникой и когда поняла, что не вырвусь, завизжала.

– Ну как, теперь нравлюсь? – сипло, изменившимся голосом спросил Ярцев.

Он тяжело и часто дышал, как дышат при изнуряющей боли. Бока раздувались так сильно, что это было заметно.

Я молчала, ртом хватая воздух. Мне хотелось по-детски сказать: я больше не буду. Не буду!..

Я не знаю, почему его кожа лопается, как на перезревшей дыне и свисает лохмотьями. Не знаю, почему плоть в открытых ранах – это сухие, чистые и плотные мышцы, которые двигаются, явно причиняя страдания. Знаю только, что в том, что происходит, виновата я.

И теперь он убьет меня за это.

– Пожалуйста, – слабо выдавила я.

По щекам струились слезы, которых я почти не ощущала. Я была готова умолять, только бы он меня не трогал.

Ярцев резко толкнул меня к стене, прижал, не давая уйти и закатал рукав рубашки. Кожа трескалась вдоль предплечья, в которой двигались мышцы, дрожащие от перенапряжения.

– Это ты хотела увидеть? – голос стал ниже, и тоже дрожал, словно Ярцев прилагал усилия для контроля над собой. – Ради этого опоила?

Я хотела убить его, а не заставить разваливаться на части. Но его совсем не удивили метаморфозы с собственным телом.

– Как я тебе, Рита? – он снова пробовал мое имя на вкус. – Не нравлюсь? Думаешь, я не видел, как ты на меня смотрела? Не понял, что ты в меня втрескалась? Хочешь меня теперь?

Нервы окончательно сдали, когда у него лопнула щека, обнажая зубной ряд.

– Молись, чтобы я остановился, дура.

Ярцев опустил голову, болезненно глядя в пол. И я увидела, как меняется десна, обнажая крупные и кривые – нечеловеческие зубы. Затем щека наполнилась слизью – она поступала откуда-то из-под кожи.

Лицо стало напряженным, словно он чем-то подавился. Покрылось красными пятнами и испариной. Я испугалась, что сейчас его начнет рвать, но Ярцев выдохнул и вновь глубоко вдохнул.

Согнулся, хватаясь за солнечное сплетение. Звуки, которые он издавал, были похожи на те, что он серьезно подавился – полу кашель, полу сип.

– Я не хотела! – крикнула я. – Простите!

Он нашел меня взглядом – щека лопнула до самой губы, будто ему разрезали рот. Он попытался что-то сказать, но, видно, это затронуло и язык – вместо слов он издал нечленораздельное мычание. Вроде бы речь человеческая, но ничего не разобрать, словно рот набит чем-то.

Ярцев замолчал, оперся жуткой рукой на стену над моим плечом. Задержал дыхание, взгляд стал отрешенным – Ярцев изучал свои ощущения.

Я больше не могла это выносить, меня охватил дикий ужас. Я заперта с человеком, зверем, чудовищем. Он не умирал, он разваливался на части.

Это стало последней каплей. Заорав сырым, сорванным голосом, я рванула из кухни. Адреналин вернул мне силы действовать. Бежала я, как паникующий человек: спотыкаясь, падая, цепляясь за стены и углы.

Ярцев догнал меня в коридоре, схватил за талию и толкнул. Под его весом я свалилась на пол и сразу же попыталась из-под него выползти. Меня он пугал и как мужчина, и как истекающее слизью черт знает что, которое двигалось и хрипело вопреки здравому смыслу.