Заслони меня собой - стр. 14
– Я тоже скучала, – призналась я.
По мощеной тропинке я пошла к крыльцу, поднялась по скрипучим ступеням и толкнула дверь: в доме чистота! Намытый пол из янтарных от лака досок сиял. Солнце заливало прихожую с кухни, я очутилась в настоящей янтарной комнате – стены прихожей дед тоже обшил лакированными дощечками.
– Вот и дома! – сказал Юрка. – Тапки возьми.
На кухне я разложила покупки, с удовольствием щурясь на солнце, бившее сквозь «вафельные» занавески в маках. Такое умиротворение встречается только в деревне летом.
Но когда вспомнила о пузырьке, лежавшем в кармане джинсов, настроение испортилось. Я извлекла флакон, посмотрела на свет – там еще был яд.
– Ритка! – позвал брат из глубины дома.
Я нашла его в гостиной. Припав перед камином, Юрка пытался раздуть огонь. Усмехнулась, и сложила руки на груди, злорадно наблюдая за его мытарствами.
– А раньше с первого раза, – укорила я.
– Тяги никакой! – ругнулся он.
Посреди гостиной стоял круглый стол, уже накрытый скатертью.
Раньше мы всей семьей садились за него на праздники – с мамой и с родителями Юрки, если они приезжали. Я так любила те посиделки. Теперь мы вдвоем… Но камин все равно будет разведен, стол накрыт – кто-то должен продолжить семейную традицию.
Бабушка все мечтала: вот Риточка замуж выйдет, Юрочка женится, детишек родите… Только у меня выкидыш за выкидышем, а Юрка – он никому не нужен. Вроде все на месте: руки, голова, не пьет… А девушкам не нравится. Дед говорил, это потому, что он лопух.
Я вздохнула и пошла за бабушкиными тарелками. Отсчитала нужное количество и сервировала стол. Раскладывая приборы, заметила, что делаю это с особым выражением лица, какое бывает у официантов. Профдеформация подкралась незаметно…
Я сварила пельмени, нарезала салат из огородной зелени, огурцов и покупных помидоров, а Юрка открыл вино и развел камин. Скоро стемнеет, а вечером в деревне прохладно.
Мы сели за стол – все, как прежде! Огонь трещит, вкусно пахнет дымом. Над камином висела кабанья голова – дедов трофей. Бил дичь он часто, но к таксидермисту обращался всего пару раз. Еще у нас была голова оленя, но протухла и ее пришлось выбросить.
На стенах висели дедушкины ружья, одно принадлежало Юрику – дед подарил на шестнадцатилетие, пояснив, что наш участковый Семеныч не должен об этом знать. Мелкашка была моей, но я ею не пользовалась, лишь раз стрельнув зайца по дедовому наущению.
На одной из стен обнаружилась «проплешина» в коллекции.
– А где дедов «вепрь»?
– Да так, – отмахнулся Юрка. – Снял, только воров привлекает. Дорогое же. Что с лицом-то?
– На меня напали.
Юрик сцепил мосластые пальцы под подбородком. Широкий рот – почти как у клоуна, дернулся.
– Это кто смелый на мою сеструху напасть? Что случилось, Ритка? Рассказывай.
Я уставилась в тарелку и сглотнула. На меня не просто напали – пытались убить, но вывалить это во время семейных посиделок я не могу. Все равно, что неожиданно для всех насыпать кучу конского навоза на новогодний стол.
– Даже не знаю… Соли не принесешь? – выкрутилась я, выгадав секундочку.
Юрка ушел на кухню, а я опустила глаза, напряженно размышляя, что делать. Тот тип из кабинета Федора угрожал моей семье. Сочувствовал насчет бабушки и намекал, что остальные тоже не бессмертные.
Юрка мог защитить меня от хулиганов. Но от тех людей, с которыми я столкнулась, он меня не защитит – посмотрим правде в глаза.