«Засланные казачки». Самозванцы из будущего - стр. 34

За спиной кто-то вскрикнул, штык винтовки, которую Родион не выронил из рук, уткнулся в какое-то препятствие. Он повернулся и волосы встали дыбом – острое граненое жало торчало из разинутого рта, из которого буквально хлынула потоком алая дымящаяся кровь.

– Эй-х…

От осознания того, что он собственноручно нечаянно пригвоздил солдата к стенке, и убил того – чтобы такое понять, ему оказалось достаточным взглянуть в бездонные глаза умирающего, Родион в жуткой панике, вложив все силы, отчаянно рванул винтовку обратно. Словно это движение могло бы спасти жизнь заколотого им молодого солдата.

Хрясь!

– Ось-хра!

Словно по стене ударил. Приклад пришелся точно в лицо того солдата, что подбежал к нему первым. Нос моментально брызнул кровавыми соплями, тот навзничь рухнул на снег, зажав окровавленными ладонями лицо. Родион в ужасе выронил винтовку из рук.

– Я нечаянно…

Еле слышно проблеял парень, и тут же был свален на снег подбежавшей толпою. Удары посыпались суматошным градом со всех сторон, вначале было очень больно, а потом в голове Артемова словно взорвалась яркая электрическая лампочка в тысячу ватт…

– Что же ты так с охраной опростоволосился, товарищ Ермолаев?! Ведь трех бойцов офицеры насмерть таки вбили. Еще двух изувечили – одному челюсть прикладом разнесли, шепелявит теперь едва-едва. Другого ножом истыкали…

– Бебутом, товарищ Либерман!

Машинально поправил Пахом, пребывая в самом тоскливом состоянии. Сейчас на него чекист, а уполномоченных Особых отделов именно так в армии называли, всех собак на него свешает, и хана – за меньшие проступки трибунал в «расход» направлял.

– Ага, кинжалом, – с нехорошей улыбкой согласился Либерман, задумчиво потерев свой выдающийся вперед нос. – Хорошо, что доктор из Тунки здесь к роженице приехал, успел зашить ногу, иначе бы боец кровью истек. И по твоей вине, товарищ Ермолаев, все случилось.

– Виноват, товарищ Либерман, – совсем убитым голосом произнес Пахом, только сейчас осознав насколько коварным был недавний сон. И вожделенным орденом поманил, и новым званием. Все же или два «треугольника» на рукаве носить, или командирский «кубарь» – есть большая разница. А тут, если даже трибунал смилостивится над ним, во что поверить трудно, то опять в рядовые переведут. И спорет он свои алые нашивки как миленький, да еще с радостью, что к стенке не поставили.

– Скажи, что думаешь об этих офицерах? Ты у нас опытный боец, шестой год воюешь, глаз наметан!

Чекист резко задал ему вопрос, который Пахом сейчас никак не ожидал, да еще внимательно посмотрел на Ермолаева блестящими глазами. И тот почувствовал облегчение, поняв, что уполномоченному Особого отдела его соображения действительно очень важны. А потому начал отвечать медленно, тщательно подбирая слова.

– Подъесаул опытен, матерый, но чин выслужил из простых казаков. У него на правом плече кожа более плотная, видно, что приклад часто приставлял. Шашкой владеет мастерски…

– Ты же ее первым ударом вышиб!