Заражённые бессмертием - стр. 28
Отец не на шутку разошелся, размахивая руками и раскрасневшись. Мать вышла из комнаты и начала его успокаивать.
– Что ты говоришь? – не унимался старший Максимов, – Что изменится от того, что я утихну? Я только и делал, что сидел тише воды и ниже травы. Хватит!
– На нас-то зачем кричишь? – спокойно сказала мать, – От того, что ты тут надрываешься легче точно не станет!
Отец вдруг сразу же остыл и умолк, потянувшись за бутылкой, но жена опередила его и спрятала бутылку в шкаф. Он хотел было возмутиться, но, передумав, обреченно махнул рукой и обхватил голову.
– Ничего, все наладится, – Дмитрий хотел ободрить родителей, – я на работу устроюсь, проживем!
Его подмывало рассказать о контракте, но все же он решил отложить разговор. Честно говоря, после всего Дмитрий даже не хотел представлять реакцию отца.
Когда был еще подростком, он поинтересовался у родителей насчет «извлечения» и ИМСов. Отец сказал, что это не люди, а киборги, заразившиеся бессмертием. Дмитрий и по сей день не понимал, что же плохого в том, чтобы продлить жизнь. Ведь это здорово, можно строить планы на десятки циклов вперед и добиваться их воплощения. Скорее всего, отец, как и остальные противники искусственных тел, были в плену устаревшего мировоззрения и религиозных стереотипов.
Он полагал, что если был когда-то открыт способ перенесения души в другое, пусть даже искусственное тело, то грешно этим не воспользоваться. Ведь это не просто открытие, это переворот в представлении о человеке, его сути и смысле жизни. За одну жизнь редко кто может найти свое истинное предназначение, а прожив несколько, люди получают возможность развиваться и совершенствоваться, накапливать бесценный опыт и передавать его следующим поколениям. Для Дмитрия было непреложной истиной то, что с каждым циклом человек растет и духовно взрослеет, и чем больше этих циклов, тем выше уровень развития личности.
Жаль только, что отец не разделял его убеждений, холодно относясь к ИМСам и ко всему, что было с ними связано. И потеря работы для него стала не просто увольнением, она приобрела даже некий сакральный смысл и давала повод еще больше ненавидеть «извлеченных».
Дмитрий поймал себя на мысли, что уже не так восторженно относится к идее «извлечения» и к своему контракту. Между тем, рассуждая трезво, заключив его, теперь лишь он оставался кормильцем, за исключением старшего брата, который сам вот-вот обзаведется семьей.
Утром он встал пораньше, быстро позавтракал и, прижав к груди свою любимую сумку, вышел из квартиры. Аэроботы стройными рядами плыли вдоль бортов, разделяющих воздушные коридоры маршрутов. Дмитрий задумчиво наблюдал за вереницей машин, висящих в десятках метрах от земли, словно, размышляя, куда и зачем ехать. Наконец, решившись, он поднялся на лифте до сорок пятого уровня и зашел в салон аэробота. Людей было немного, и Максимов сел в свободное кресло у окна. Загорелся индикатор безопасности, напоминая о том, что он должен пристегнуться.
Внизу раскинулся современный город, уже почти совсем освободившийся от утреннего тумана. Насколько хватало глаз, возвышались небоскребы с сотнями этажей, удерживаемые антигравитационными полями. «Летающий автобус» маневрировал между корпусами строений, притормаживая на посадочных площадках. Вскоре высотки закончились, строения стали одно-двух-этажными, и аэробот опустился на огороженную силовым полем площадку. В пространстве вспыхнула голограмма названия пункта посадки: «Правительственный Центр».