Зараза 3: Королева - стр. 17
В просвете деревьев сбоку от дороги я увидел поляну, на которой расположился полевой медицинский лагерь. Стояли машины скорой помощи с распахнутыми дверьми, на земле валялись какие-то приборы красного и оранжевого цвета, коробки от лекарств, перевернутая каталка и прочий мусор. Трупы тоже присутствовали и здесь я уже разглядел несколько человек в полицейской форме – одного с мачете в затылке и двоих с проломленными головами и неестественно вывернутыми конечностями.
Впритык к лесу стоял каменный сарай и три длинных, высоких палатки с массивным каркасом, накачанным воздухом. Из ближайшей палатки с большим красным крестом на крыше слышалась возня с хрипами.
Прицепив штык на «мосинку» и постоянно оглядываясь на лес, где в лучшем случае метров на пять вглубь хоть что-то просматривалось, а дальше кусты и плотные заросли, я пошел к палаткам.
Тихонько открыл надувную дверь и заглянул внутрь. Чем-то напомнило медблок в лагере миротворцев. Вдоль стен с полупрозрачными полиэтиленовыми окнами стояли койки. Пыльные в коричнево-красных разводах простыни, под койками чемоданы. А на койках пациенты, трое. На одном смирительная рубашка, а двое просто пристегнуты ремнями за ноги и руки к основанию коек. В дальнем конце палатки пластиковый стол с трупами врача и медсестры, на стене ручной самодельный умывальник из перевернутой пятилитровой баклажки с позеленевшей водой на донышке, а в углу еще одна дверь с закрытым пологом.
– Здорово, мужики, – я подскочил к ближайшему, тому, что в рубашке, и воткнул штык ему в висок, – А я вам мандаринчиков принес, а то вы голодные поди. Воу, воу, полегче!
Я отскочил, не ожидав, что остальные связанные так резко на меня среагируют. Чуть не взвыли от радости, стали шатать койки и пытаться вырваться. Дошло до того, что худой фермер так сильно дернул рукой, что она с хрустом отломилась в районе предплечья. Без рычага зомби уже не мог дергать койку, потянулся в мою сторону, щелкая зубами, но сразу же получил штыком в лоб. Даже не хрустнуло, будто гнилую деревяшку проткнул, а не толстую кость. А вот второй умудрился-таки перевернуть кровать и теперь только злобно зыркал на меня, лежа на боку.
– Давай, мужик, на выписку пора, – штык оказался удобным и действенным инструментом, добивать и ставить окончательный диагноз.
Что-то послышалось за стенкой палатки. Шорох листьев, но, возможно, просто ветер. Я активировал внутренний локатор зова, почувствовал что-то злое, но неразборчивое. Детский смех? Хохот на грани визга. Нетерпеливое голодное рычание?
Не понял что. Даже не понял, в реальности все это слышу или на грани подсознания. Звуки были повсюду, окружали палатку и приближались. Я ущипнул себя за руку, пытаясь полностью вернуться в реальный мир и сосредоточится.
Услышал легкие шаги, будто ребенок крадется босиком. Хруст битых бутыльков из-под лекарств, недовольное ворчание, быстро сменившееся на странный вой. Так пьяный визгливый ребенок мог бы передразнивать собаку или волка. Я попробовал разглядеть, что там за чудо, через пластиковое окошко заметил низкий размытый силуэт и пробежавшую тень.
Шорох переместился к главному входу. Дыхание тяжелое, может, и, правда, собаки. Сидят там, языки высунули, от жары маются, я себе придумываю всякое. Но сигнал тревоги нарастал, стучался в виски, и вместе с адреналином заставлял сердце биться чаще. И лишний раз прокручивать в голове, как максимально быстро работать затвором.