Запретный плод для бастарда - стр. 17
[1] Гаплотаксиды – отряд червей, способных к регенерации как поврежденных органов, так и утраченных частей тела.
4. Глава 4
Глава 4
Эрик не был бы достойным сыном своего отца Императора-узурпатора, если бы не отыгрался на мне за то, что я заставила его ожидать моего решения. Не мудрствуя лукаво, его сиятельство просто взял и ответил мне взаимностью, то есть заставил и меня тоже помучиться от безызвестности. Началось всё с того, что с десяток, не меньше, раз, он, ссылаясь на плохое самочувствие, откладывал вылет. Затем три или четыре раза о том, что отправление снова откладывается, он с печальными охами и вздохами сообщал мне уже в воздухе. Вслед за чем он, естественно, приземлялся, и жалобно стеная, обещал: «Дай, полежу ещё с пяток минуток, окрепну окончательно и полетим!».
И я зубами скрипела, но молчала и терпела, продолжая упорно делать вид, что абсолютно не понимаю, на что именно он намекает подобным поведением.
К счастью, время всё ближе и ближе приближалось к ужину, а Эрик, как и я, в последний раз нормально ел почти сутки назад. Но, в отличие от меня вегетарианки, его сиятельство был – плотоядным, поэтому ягоды ему очень скоро настолько стали поперёк горла, что он не только их есть не мог, но ему дурно становилось лишь от одного их вида.
Я искренне надеялась, что мои мучения закончатся, как только мы взлетим и действительно полетим. Ага! Не тут-то было! Когда мы, наконец, полетели, этот изувер, напрочь лишённый сострадания, поинтересовавшись, люблю ли я сюрпризы, взмыл столь высоко, что пока он сам мне не соизволил сообщить, а он соизволил, естественно, в конце пути – я так и оставалась в абсолютном неведении, куда конкретно мы направляемся. Само собой разумеется, на все мои многочисленные вопросы – я получала в ответ лишь хитренько-загадочное: «Уви-ииидишь!»
Однако увидеть, куда мы прилетели в тот вечер – мне так и не удалось. Чем ниже мы спускались к земле, тем неспокойней и темней становилось небо, вынырнув же из облаков, я увидела лишь то, что на земле бушует совершенно ужасающая по своей силе и масштабам буря. Раскаты разрывающего барабанные перепонки грома ревели как фантастический злобный очень голодный зверь. Разряды монструозных молний, словно взбесившиеся огненные чудовища, врезаясь в вековые деревья, превращали их в пепел; а если врезались в землю, то оставляли после себя огромные выжженные воронки. Ветры невероятной силы и скорости не отставали от огненных чудовищ, они высоко поднимали в воздух громадные валуны, демонстрируя свою силу; перегоняли с места на место тонны пыли и грязи, а также вспучивали воды рек и озёр, заставляя выходить их из своих берегов.
– Твоё счастье, что я несу тебя в лапе! – прокричал мне Эрик, перекрикивая гром и шум ветра. – Потому что, если бы ты летела, сидя у меня на шее, тебя давно бы уже снесло ветром! – не упустил он случая, чтобы напомнить мне о том, что в прошлый раз я настояла именно на таком способе путешествия.
Я ничего не ответила ему, поскольку гораздо больше в тот момент меня беспокоила похожая на многолапого монстра туча, неожиданно вдруг увеличившаяся в размерах и прямо на моих глазах поглотившая мирно катившиеся к своему закату Иири и… излучаемый им свет.
Я готова была поклясться, что происходит что-то очень неправильное, дрожь вызывающе-противоестественное. И дело было не только в мрачности тучи, поглотившей свет, или в её пылающих по краям ошмётках, на которые её ежесекундно раскраивали разряды молний. Но и в ледяном ураганном ветре, жонглирующем валунами как фокусник яблоками; и в раскатах грома, заставляющих передвигаться горы; и в разрядах молний, которые превращали в пепел всё, с чем они соприкасались. Однако особенно противоестественно неправильным мне казалось то, что сквозь завывания ветра и раскаты грома я явственно различала жалобные звуки то ли заунывного пения, похожего на рыдания, то ли стенания, похожего на захлебывающуюся от боли и отчаяния песнь.