Запретное чтение - стр. 19

– Вы угадали, – сказала я и развела руками.

Он сверкнул крупными зубами и протянул мне руку.

– Меня зовут Гленн, – представился он. – Я онанист.

– Что? – переспросила я, закашлявшись.

– Пианист, – произнес он отчетливее, перекрикивая шум голосов. – Играю здесь сегодня.

И он кивнул в сторону рояля, стоявшего в углу. За клавишами действительно никого не было.

– А! – воскликнула я. Теперь было понятно, почему он в смокинге. – Я Люси.

Он взглянул на мою левую руку – как ему показалось, незаметно для меня.

– Вообще-то в обычное время я работаю ударником в Сент-Луисском симфоническом оркестре. Так сказать, зарываю талант в землю, – рассмеялся он и взял какой-то коричневый напиток со льдом, протянутый ему барменом. – А вы библиотекарь? – спросил он у меня.

– Нас ни с кем не спутаешь!

– Нет, что вы, я совсем не хотел… В смысле, вы выглядите моложе, чем многие здесь.

– Спасибо, – сказала я, и он наконец выдохнул.

Я рассказала Гленну, где работаю и как мало удовольствия доставляют мне подобные мероприятия.

– Когда-то я тоже работал библиотекарем, – вдруг признался он. – В музыкальной библиотеке в Оберлине, подрабатывал, когда учился на последнем курсе. Моя основная работа заключалась в том, чтобы стирать карандашные пометки в оркестровых партитурах, которыми пользовались в прошлом сезоне. Но как только я управлялся со всеми нотами, сезон снова заканчивался, нам возвращали очередные партитуры, и получалось, что работа у меня всегда не сделана.

Я засмеялась:

– А я большую часть рабочего времени стираю в книгах пометки, сделанные цветными мелками.

– Некоторым книгам разноцветные пометки пошли бы только на пользу! – пошутил Гленн не слишком удачно, но я не стала судить его строго, он тоже успел выпить.

– Я люблю разглядывать людей, когда играю, – поделился он. – Но сегодня, я смотрю, они развернули рояль к стене.

Он бросил взгляд на человека в недорогом костюме и фартуке: тот указывал подбородком в сторону фортепиано и стучал пальцем по наручным часам. Гленн поставил бокал и вытер руки салфеткой.

– Вот черт, – выругался он. – Вечно отмораживаю себе пальцы прямо перед тем, как сесть за инструмент.

Он поднес ладони ко рту и подышал на них. Он смотрел мне прямо в глаза, и было очевидно, что он старается очаровать и заворожить, чтобы не дать мне отвести взгляд. Ему это удалось.

– Что для вас сыграть? – спросил он, прежде чем удалиться к роялю.

– Что-нибудь, от чего эти ребята раскошелятся.

– Вверну куда-нибудь “Братишка, не подкинешь десять центов?”[34], – сказал он, смеясь.

Он все не уходил.

– Послушайте… – Гленн замялся и сделал глубокий вдох, как будто я не знала, что принято говорить после этого “Послушайте…”. – Меня торопят, и времени пообщаться сегодня уже не будет, но на следующих выходных у меня премьера одной вещи. То есть не у меня премьера, а у оркестра, но они будут играть мою вещь. Это джаз и, знаете, совсем не заунывно. Вам непременно надо прийти.

Я удивленно вскинула брови и кивнула.

– Ну, то есть я там, конечно, буду все время на сцене, но после концерта мы устраиваем вечеринку.

– Может, выберусь, – ответила я.

Он достал из кармана визитку, написал на ней: “Старр Холл, 15.00, суббота, 3 декабря”, адрес и свой телефон и вложил карточку мне в руку. Потом он поднес мою ладонь к лицу, и на мгновение мне показалось, что он ее сейчас поцелует.