Запретная стена - стр. 38
Если бы не кираса, юноша непременно ощутил бы пересекающую ладонь Гуна толстую мозоль, какая появляется при долгом обращении с гарпуном. Должно быть, в молодости этот человек мог быть очень опасным противником… Сегодня же это был просто постаревший, усталый солдат.
– Нет смысла скрывать от себя правду, – прохрипел он. – Мы оба похожи, ты и я, бездомные, нищие бродяги с равнины. Когда-то я был великим охотником, но сейчас я состарился, мне уже шестьдесят. Мне уже не хватает сил для погони за чудовищами из грязевого океана, и если бы я не оставил это занятие, то скоро сам бы стал их добычей. Я приплыл сюда в надежде выиграть в лотерее. Я не очень-то верил в удачу, но мне неожиданно повезло. Для меня служба дозорного – единственный способ выжить, что-то вроде почетной отставки. Но без твоей помощи мне не справиться.
Он помолчал немного, переводя дыхание, и закончил:
– Приходи завтра к башне. Для тебя это единственный способ вернуть себе уважение в городе. Если ты этого не сделаешь, тебя побьют камнями и погонят вон с острова. Ты ведь и сам это знаешь… Все будут дразнить тебя «дружком Мягкоголовой», и ни одна девушка не захочет иметь с тобой дела. Начнут говорить, что ты воешь по ночам, что твое семя порченое, что женщины, которые понесут от тебя, родят щенков… Они глупы, суеверны и жестоки. Приходи. Вдвоем мы будем сильнее и сможем противостоять им. Мы вместе будем дозорными!
Нат отступил назад, высвобождаясь. Рука дозорного упала, лязгнув о сталь доспехов.
– Я приду, – сказал юноша. – Завтра на рассвете, к началу первой службы.
Гун уже надевал капюшон и запахивал мантию. Спускаясь по искрошенной лестнице, он на мгновение обернулся, вскинул руку ладонью вверх в знак приветствия и тут же исчез в темноте. Нат оказался в одиночестве. Город окутала тревожная тьма. От погасших факелов в воздухе висел душный запах смолы и дыма.
Глава 11
Башня сильно состарилась. Нат сразу же понял это, едва переступив порог. Здесь, как и в любом другом месте, сила тяжести повсюду оставила свой отпечаток. Опоры обветшали, сеточка трещин покрывала штукатурку на стенах. В довершение всего строение слегка покосилось на левую сторону.
Внезапно Ната охватило одно-единственное желание: взобраться на вершину! Увы, он явно переоценил свои силы, и скоро испытание заставило его крепко сжать челюсти. От чудовищного давления ему уже на десятой ступеньке стало казаться, что его глазные яблоки вот-вот лопнут, как сжатые между пальцами виноградины. Ему пришлось подниматься с закрытыми глазами, чтобы не лишиться остатков мужества. Наконец он вскарабкался на верхнюю площадку, ободрав все ладони о ржавые перекладины лестницы, и окинул взглядом горизонт. Вскоре из носа у него потекла кровь, ноги раздулись вдвое против обычного. На тыльной стороне ладоней набрякли готовые лопнуть вены. Испугавшись, что его мозг того и гляди взорвется, он поспешил спуститься вниз. В любом случае окруженная зубчатым гребнем сторожевая площадка башни отныне являлась личной территорией Гуна, и Нат, как простой слуга, не имел права на нее подниматься.
Стараясь забыть про гулкий рокот крови в ушах, он с чувством ностальгии разглядывал такую знакомую обстановку жилого помещения. Воспоминания нахлынули волной, и он отдался на их волю. Годы, которые он прожил на холме, потекли перед его мысленным взором.