Запретная любовь - стр. 41

И когда после совещания Шипицин потребовал раз и навсегда развести Алексеева и Марту Франц, Дрюков уже знал, как это он сделает и с чьей помощью.

И как стемнело, двинул к Варваре. Жила она вместе с матерью, дочь вышла замуж и укатила с мужем на прииск. (Дрюков знал все обо всех, у него была отличная память, что не раз помогало ему в работе). Зашел во двор не через калитку, а с задов, быстро пересек сени и вошел в дом. Жорик, Варвара и ее старенькая мать только сели ужинать, на столе стояли две непочатые бутылки водки. Жорик резко поднялся, но Дрюков, помахав ладонью, усадил его на место.

– Здравствуйте! Хлеб да соль!

– Едим свой, – пробурчал Жорик.

А вот бабка отозвалась доброжелательно:

– Здравствуй, Алексей Станиславович, садись, поужинай с нами. Варвара, стул.

– Спасибо! Не откажусь.

Варвара быстро вскочила, принесла стул.

– Садитесь.

– Варвара, разливай, – скомандовала бабка. – Не откажешься принять водочки, Алексей Станиславович?

– Рабочий день закончился, можно и выпить.

Жорик скосил глаза в окно, от Дрюкова это не ускользнуло:

– Беспокоишься за моих ребят? Пусть постоят – молодые. Да и морозец так себе.

– Да я так… – промямлил Жорик.

– За здоровье хозяек! – поднял стакан Дрюков.

Выпили, и Дрюков сказал:

– Закусывай, Жорик, хорошенько. Когда еще домашнего поешь? Хоть будет что вспомнить.

Разлили по второй. Дрюков спрашивал о дочери, пишет ли, как живет с мужем, какие на прииске заработки? Бабка охотно отвечала, а вот Варвара была напряжена, как и Жорик. И слегка расслабилась, когда Дрюков позвал Жорика покурить:

– Я вашего гостя заберу минут на пять, поговорить надо. Пошли, Жорик, покурим на свежем воздухе.

Вышли на крыльцо, Дрюков достал пачку «Беломора»:

– Кури.

И давая Жорику прикурить, спросил:

– Зачем старика Слепцова убил? Проще было уйти.

– Никого убивать я не собирался. Слепцов обычно возле среднего склада топтался. Хотели его слегка оглоушить, забрать кое-какой товар, затырить его на время, пока буча утихнет. Я через забор глянул – никого. А он, старый хрен, в засаде сидел. Что было делать? Опять на нары?

– А потом зачем стрелял? Убил Хмурого.

Жорик потянулся к голенищу, но Дрюков предупредил:

– А вот этого не надо делать. Хочешь, чтоб я тебе шею свернул? Забыл, с кем имеешь дело?

– Да я так, гражданин начальник. Нога зачесалась.

– С тобой культурно разговаривают, а ты ногу собрался чесать. Нехорошо, Жорик.

– Виноват, гражданин начальник.

– Так зачем стрелял?

– Да кто же знал, что они второго сторожа поставили? Николай меня увидел, вот и хотел свидетеля убрать. А он, бугай, Хмурым прикрылся. Ну а с ножом против него, что против трактора, хоть и однорукий.

– Что собирался делать? Куда бежать?

– Еще не решил, вот думал, где деньжатами разжиться. Без них хода нет.

– Тебе бы еще документы хорошие, на какого-нибудь Успенского Илью Спиридоновича.

– Где же я их возьму? И почему на Успенского?

– Да он умер на днях.

– Что-то ты темнишь, гражданин начальник. А что, понять не могу. Жалко, водку не допили.

– Успеешь, вечер длинный.

– Не томи, гражданин начальник, девку. И так вся промежность мокра.

– Да вот думаю доверить тебе одну работенку, да боюсь, подведешь.

– Я? Никогда! Век воли не видать.

– Работенка непростая.

– Понятно. Что взамен?

– Свобода и хорошие документы. Иди на все четыре стороны, и больше сюда ни ногой.