Запретная любовь - стр. 34
Пока все судачили об этом, неожиданно для сельчан женился Николай Соловьев на спецпереселенке Марии Кнабе. И если почти все были на стороне Алексеева и Марты, то Соловьева осудили – фронтовик, а с немкой связался. Больше всех горячился Хорошев:
– Это что же, люди добрые, делается? Наши бабы мужиков на фронте потеряли, рожать не от кого, а фашистки последних русских мужиков забирают. Сучки недобитые! И кто у них родится? Полуфашисты!
Родители Николая были против женитьбы сына на немке и сразу заявили, невесткой они Марию не признают, и она никогда не переступит порог их дома. И просили Николая не позорить их. Николай лишь отмалчивался и почти не бывал дома.
Свадьбу справили в доме Егора Васильевича Бердникова, он приходился дядей Николаю. С немецкой стороны была лишь мать Марии, из гостей: Алексеев, Новоселова, Адам и одноногий Иван Балаев, с ним Николай уходил на фронт. Приехал из райцентра и старший брат Николая, Михаил.
У Бердниковых молодые временно и поселились.
Долго спорили в селе об этой женитьбе, высказались все. Сказал свое слово и Ножигов, когда посетил контору сельпо. Правда, привело его сюда совсем другое, о чем он сразу же с порога и заявил:
– Здравствуй! Руку тебе не подаю, знаю, зол на меня и не пожмешь. Я к тебе на минутку и по делу. У Лизы Воробьевой муж вернулся. Жорик. Отсидел срок. Ты скажи сторожам, пусть будут повнимательней. Сам знаешь, горбатого могила исправит.
– За что он сидел? – поинтересовался Алексеев. Жорика он помнил, но за что посадили, не знал.
– Грабеж, убийство сторожа. Всю жизнь по тюрьмам. Выйдет, изобьет хорошенько жену, заделает очередного ребенка и назад. И сейчас недолго на свободе походит. Для таких, как он, тюрьма дом родной. Сидел бы он еще, да в тот раз убийство на себя его напарник взял. У них своя иерархия.
Ножигов снял фуражку, вытер вспотевший лоб платком:
– Знаешь, Гавриил Семенович, я не против женитьбы Соловьева, плохо то, что он твой подчиненный. Это тебе минус. Налицо потеря бдительности и плохое влияние на подчиненных.
– Тебя-то почему это заботит?
– Да потому, что я не враг тебе. Да и Марте. Это, конечно, трудно объяснить, да пожалуй, и не надо. Ты сам все понимаешь. Вернется Марта, сделайте хотя бы вид, что разбежались. Ты же ее снова упечешь в тюрьму. А о разговоре в лесу забудь. Погорячился я… Да и с Мартой, все так сложно. Но как человек, я на вашей стороне. Ладно, работай, не буду мешать, – Ножигов шагнул к двери, ударился лбом о притолоку, матерно выругался и вышел.
Алексеев двинулся следом, видимо, что-то хотел сказать, но вернулся и с силой стукнул кулаком по столу. Они что, сговорились? Один просит пожалеть Марту. И второй приперся. Все сделал, чтобы она села, а получается, с его слов, это я упек Марту в тюрьму и собираюсь сделать подобное снова. Все заботятся о Марте, все хотят оградить ее от меня, как кобылицу от распаленного жеребца. Хорошо Николаю, никто не вмешивается в его жизнь. Появятся дети – простят и родители. Привыкнет и деревня. Никто не осудит и Нину Саморцеву, если она выйдет замуж за Ивана Шмидта – у них все к этому и идет. Лишь только он районному начальству как бельмо в глазу. И где-то в потаенном уголке сознания мелькнула мысль – не вступил бы в партию и никто не мешал бы его счастью. Но Алексеев тут же отогнал ее.