Запредельное удовольствие (сборник) - стр. 46
Он сам протянул руку Гурову для пожатия, после чего пригласил пройти на второй этаж. Когда они поднимались по лестнице, снизу их окликнул женский голос:
– Виталий, кто это?
– Лена, это… это господин полковник из МВД, я тебе говорил, – обернувшись, проговорил Любимов-старший. – Зачем ты встала?
Гуров увидел женщину – по всей видимости, жену Любимова. Она была явно моложе его, хотя и не на целое поколение, и удачно сохранила в своем возрасте следы былой привлекательности. Хотя так же, как и супруг, пострадала от полученной сегодня вести. Красивые серые глаза ее были подернуты каким-то туманом, голос звучал словно издалека, да и на ногах женщина держалась нетвердо, из чего Гуров сделал вывод, что ее накачали транквилизаторами, чтобы хоть как-то успокоить.
– Я подумала, может быть, я понадоблюсь, – проговорила женщина. – Со мной же, наверное, тоже захотят побеседовать?
Виталий Евгеньевич нахмурился и приготовился уже возразить, но вместо него ответил Гуров:
– Отдыхайте, я не стану вас беспокоить.
– Мне не беспокойно. Если я смогу помочь найти того, кто убил моего сына! А я знаю! Знаю! Это все она, она! Наталья! Злобная, завистливая, она всегда его ненавидела!
С каждой фразой голос женщины поднимался все выше. Любимов-старший пробормотал про себя ругательство и кинулся к жене. Обхватив ее за плечи, он мягко, но настойчиво стал теснить ее в сторону комнаты, приговаривая на ходу:
– Тома, Тома, успокойся! Полковник Гуров во всем разберется, я созванивался, это лучший следователь Москвы! Пойдем, пойдем, дорогая, тебе пора принимать лекарство. Не терзай себя, скоро все выяснится!
Гуров видел, как Любимов, проходя мимо туалетного столика в холле, взял с него шприц и вместе с женой скрылся в одной из комнат. Идя за мужем, Тамара продолжала выкрикивать какие-то фразы, но постепенно успокаивалась, а после того как закрылась с ним в комнате, и вовсе затихла. Следом появился и он сам. Швырнув шприц в мусорную корзину, подошел к Гурову и отрывисто произнес:
– Прошу прощения. Моя жена в шоке. Пойдемте.
Лев последовал за ним в комнату, которая, видимо, была предназначена именно для деловых бесед и больше напоминала кабинет.
Любимов опустился в одно из кожаных кресел, предложив Гурову занять точно такое же, взял со стола пачку дорогих сигарет, щелкнув зажигалкой, затянулся и тут же закашлялся.
– Шесть лет не курил, – качая головой, проговорил он. – А тут… Не знаешь, чем горе забить…
Лев обратил внимание, что на столе стояла бутылка коньяка, опустошенная примерно наполовину. При этом Виталий Евгеньевич совершенно не был пьян: алкоголь, что называется, не брал его, как бывает при сильном стрессе. Он вообще старался держаться спокойно и твердо, но огромная, тщательно скрываемая боль в глазах говорила о том, насколько тяжело дается ему беседа с посторонним человеком.
– Я знаю, Роман был вашим единственным сыном, – заговорил Гуров. – Понимаю ваше горе, но наша беседа необходима как раз для того, чтобы найти его убийцу.
Любимов открыл было рот, но ничего не стал говорить, только кивнул. Затем наполнил рюмку коньяком и вопросительно посмотрел на Гурова. Из солидарности полковник согласился пригубить, хотя практически никогда не пил даже немного, находясь за рулем.
– Скажите, когда вы в последний раз общались со своим сыном? – начал он расспрашивать хозяина дома.