Заповедник мертвецов. Дилогия - стр. 21
Так Надежда стала начальником предвыборного штаба. Наняла самых дорогих политконсультантов, журналистов, дизайнеров, избыточное количество бригадиров и агитаторов. Каждый день проводила оперативки и устраивала штабу громкие разносы, часто без повода, называя всех бездельниками. Чуть ли не ежедневно она переписывала концепции, графики встреч, медиапланы тут же бежала утверждать их к кандидату – изображала бурную и, наверное, даже деятельность. Также Надежда литрами пила кофе, похудела на двенадцать килограммов, стала курить и материться. Через пару месяцев напряженной работы выяснилось, что выборы выиграл технический кандидат, а директор набрал около шести процентов голосов.
Надежде бы, наверное, простили и этот провал, – все-таки своего кандидата (пусть и технического) в областную думу провели, если бы запасной кандидат не взбрыкнул. Молодой 28-летний парень оказался с амбициями. Плюс, вступая в предвыборную гонку, он полагал, что, пусть минимально, но предвыборную кампанию акционеры машиностроительного завода ему оплатят. Все-таки сами позвали да и пообещали. Однако на одной из оперативок Надежда заявила, что особой надобности в техническом кандидате нет, соответственно, тратиться на его предвыборную кампанию штаб не будет – ну и убедила в этом начальство. В результате технический кандидат обиделся и без всякой рекламы и особых затрат истоптал об округ пару крепких ботинок и встретился чуть не с каждым избирателем лично. Победив на выборах, он, разумеется, акционеров завода послал, аргументировав свою позицию тем, что финансирования его кампании, не смотря на обещания, не случилось: «с какой стати я буду ваши интересы теперь представлять? Давайте договариваться на новых условиях.» Соглашение было достигнуто, но акционеры, посчитав, сколько денег зря было потрачено на предвыборную кампанию директора, а также на покупку лояльности технического кандидата, решили, что директор посредством выборных чехарды их обворовал. За такие деньги можно было бы провести в региональный парламент не одного, а пять депутатов. О том, что участвовать в выборах предложили сами акционеры, как-то вовремя умолчали. С директором расстались, а затем еще несколько лет пытались взыскать с него хотя бы часть потраченного – фабриковали уголовные дела, инициировали по различными поводам судебные тяжбы ну и, разумеется, оказывали неформальное давление.
Хоть Надежда и была недалекого ума, но даже ей стало понятно, что после второго скандального увольнения ловить в областном центре ей больше нечего – никто с такой репутацией на работу не возьмет. К тому же мать стала жаловаться на здоровье и попрекать, что совсем не видит внука. Надежда, впрочем, и сама забывала о нем время от времени, отправив в интернат-пятидневку, – даже на выходные не всегда получалось забрать. Чаще из-за череды мужиков, с которыми почему-то не получалось выстроить длительные отношения, чем из-за работы. Пожив еще какое-то время в городе без работы на сбережения и мамины переводы, Надежда дождалась поступления сына в институт, и вернулась в родной поселок без него, но насовсем.
Антон Палыч вздрогнул – в дверь постучали. Доктор в замешательстве, про сына она ничего не рассказывала, подошел выглянуть в окно – у дверей стоял незнакомый молодой человек с осиновым колом. «Сейчас! Идуууу!» – крикнул он, чтобы посетитель услышал, и кинулся к компьютеру закрывать все файлы. Известие о сыне так удивило его, что беседу с Максимом он решил сократить даже радикальней, чем планировал.