Заплачено кровью. Трагические события первого года войны - стр. 57

К месту прорыва подошли еще несколько немецких танков. Они щедро поливали свинцом людей, большими группами выбегавших из горящего леса.

К реке Тюкаев вышел часа через два. Там он, удивившись и обрадовавшись, встретил Терещенко, который руководил переправой своих орудий.

– Вышел? – спокойно спросил он Тюкаева. – А я видел, как недалеко от тебя мина разорвалась. Думал – конец тебе.

– Я сгоряча и не почувствовал, что ранен. А тут что-то в сапогах хлюпает…

– Мы с Ивановым как шоссе перемахнули на конях – на танк напоролись. Бил он с просеки, как нас не задел – не знаю. Кони, молодцы, вынесли. Ни одного орудия не потеряли.

– Если бы не ты, Борис, всем бы нам крышка, – сказал Тюкаев. – Как ты ухитрился те танки так лихо подбить?

– Так сзади нас гаубицы стояли, полка Малыха, стреляли по шоссе. Немцы весь огонь на них перенесли, тут мы свои сорокапяточки подкатили и – в упор, из-за деревьев. А видел, как Агарышев целую роту пьяных немцев накрыл шрапнелью? Вот он на самом деле и спас нас: пехота опаснее. В упор почти шли – на пушки в контратаку! С десяток спаслось, не больше.

– А я сам бы и не вышел ни за что, – устало перебил его Тюкаев, – Когда вы проскочили, дождался, как танки уйдут на заправку, потом и побрели, человек двадцать нас было. У поля с гречихой на автоматчиков напоролись, тут я совсем идти не могу, ладно хоть Кадушин, взводный из батальона связи, помог…

За Сожем Тюкаев нашел Шапошникова, кратко доложил ему о всех своих действиях и узнал, что через шоссе пробились все три батальона их полка, обе артбатареи и обоз.

– Молодец, к ордену Красного Знамени представление подготовлю, за обеспечение вывода полка из окружения, – сказал Шапошников Тюкаеву и отправил его отдыхать. [1]

А полковника Малинова все еще не было. Из-за шоссе то и дело прорывались мелкие группы отставших бойцов, но полковника Малинова не было и с ними. Две группы разведчиков, посланные Шапошниковым для его розыска, вернулись ни с чем.

497-й гаубичный артполк майора Ильи Малыха на подступы к Варшавскому шоссе вышел в полном составе. Вся матчасть была еще цела, но за полком тянулся большой обоз с ранеными. Посоветовавшись со своим замполитом старшим политруком Николаем Ивановым, Малых решил часть раненых – тяжелых, нетранспортабельных, а таких набралось 130 человек, – оставить в одной из лесных деревушек на попечение местных жителей. Рисковать их жизнями он не имел права, да и обоз с ранеными сковывал полк.

С ранеными остались фельдшер Гоев и санинструктор Маличев. Остались, не зная, что их ждет, и не представляя, что они будут делать с таким количеством раненых…

Сам майор Малых накануне тоже был ранен. В ногу, осколком бомбы. К счастью, легко, но вне машины передвигаться мог только на костылях, которые, к его удивлению, оказались в санчасти – везли их из самого Мурома. Малых знал, что прорыв через шоссе будет 19-го, но весь день 18 июля он не имел связи со штабом дивизии. Полку нужна была конкретная задача, а ее не было.

Полк развернулся в боевые порядки примерно в 3—4 километрах севернее шоссе и как магнит, во всяком случае, больше, чем пехота, притягивал на себя внимание противника. То и дело расположение полка бомбила гитлеровская авиация, несколько раз обстреливала артиллерия, а просачивающиеся автоматчики беспокоящий огонь вели со всех сторон.