Записки придворного. Изысканные обычаи, интеллектуальные игры и развлечения итальянского общества эпохи Возрождения - стр. 10

Завидуя столь множественным добродетелям, судьба помешала как только могла столь доблестному началу. Еще не достигнув двадцати лет, герцог Гвидо серьезно заболел подагрой, обрушившейся на него серьезными болями. За короткий период времени все части его тела настолько искривились, что он не смог более ни стоять на ногах, ни двигаться. Вот как одна из самых прекраснейших и многообещающих форм в мире искривилась и повредилась в весьма юном возрасте.

Как бы не удовлетворившись сделанным, удача всячески отворачивалась от него. Несмотря на мудрость и силу духа, ему редко удавалось выполнять задуманное, ибо все, что он затевал как в военных, так и в прочих делах, малых или великих, всегда плохо заканчивалось для него. Доказательством его необычайной сущности было то, что свои бесчисленные невзгоды он переносил с такой силой духа, что казалось, никакие обстоятельства не смогут сломить его.

Более того, с неизменным мужеством потешаясь над насмешками судьбы, он воспринимал болезнь как состояние, равное состоянию здоровья, относясь к несчастьям так, будто ему сопутствовала удача, принимал их с достоинством, вызывавшим всеобщее уважение. Несмотря на телесную немощь, он достойно служил королю Неаполя Альфонсо и Фердинанду-младшему, позже папе Александру VI, у ватиканских и флорентийских синьоров.

Взойдя на престол, папа Юлий II сделал его главой местной церкви. С этого времени он всемерно озаботился тем, чтобы включить в число своих домочадцев весьма благородных и достойных людей, в беседах с которыми приятно проводил свой досуг. Причем удовольствие, которое он испытывал от общения с ними, оказывалось не меньшим, чем его разговоры с этими людьми.

Он слыл весьма приветливым и приятным, а также на редкость образованным собеседником. Кроме того, он славился и величием своего духа, и хотя не мог лично показать примеры рыцарской доблести, как проделывал однажды, все же получал необычайное удовольствие, наблюдая за их проявлениями у других.

Для каждого человека он находил хвалебные слова в соответствии с его достоинствами. Более того, в состязаниях и турнирах, в верховой езде, в овладении всеми видами оружия, в развлечениях, игре, музыке – словом, во всем, что свойственно знатному кавалеру, все стремились максимально выразить себя, как бы демонстрируя, что необычайно дорожат дружбой с таким благородным синьором.

4. Так проходили его дни, заполненные достойными и приятными упражнениями как для тела, так и для ума. С тех пор как синьор герцог по причине своего болезненного состояния приобрел привычку отправляться спать сразу после ужина, все обычно перебирались к донне герцогине, Елизавете Гонзага.

У нее всегда можно было встретить донну Эмилию Пиа, наделенную таким живым умом и бойкими суждениями, что, как и вам известно, все настолько черпали от нее мудрость и добродетель, будто она являлась истинной синьорой.

Итак, здесь звучали изящные речи и невинные шутки. Лица присутствующих озаряли улыбки, так что дом можно было назвать приютом радости. Полагаю, что нигде более не царил такой дух дорогой и заветной дружбы и такое великое спокойствие.

Не говоря уже о той чести, какой мы почитали службу синьору, о котором я уже имел честь говорить. Именно здесь, когда мы оказывались в присутствии синьоры герцогини, в сердцах воцарялось необычайное воодушевление, связывающее нас истинной любовью. Даже между братьями не случалось такого единодушия или сердечной привязанности, какие существовали между нами.