Записки питерской алкашни - стр. 9
Дверь, судя по звуку, подалась и рухнула, отколов попутно добротный кусок раковины. Лёня выглянул из своего убежища.
Сашенька стоял красный, потный, раздувал ноздри и бешено вращал глазами. Одного взгляда на эту машину убийства было достаточно, чтобы все догадки сразу подтвердились.
– Кто?! – рявкнул человек каким-то совсем уж страшным голосом, – где?!
– Вон!!! – дрожащим пальцем человечица ткнула в место леонидова приземления, промахнувшись при этом чуть ли не на полметра.
– Что? – не понял человек, вглядываясь в указанное ему место.
– Паук, что! – чуть не плача выдавила из себя Нина, ещё сильнее поджимая под себя ноги.
Сашенька почесал в затылке. Картина вырисовывалась действительно убийственная, наверняка даже для него. Выдранная с мясом дверь, разбитая раковина, паук, судя по крикам, бывший никак не меньше собаки, но ныне благополучно исчезнувший, и баба без трусов, восседающая на сливном бачке. Иероним Босх бы, наверное, при виде такого, пришёл в неописуемый восторг.
– Ты че, дура? – спросил Саша, печально подсчитывая в уме стоимость нанесенного ущерба.
– Да ты сам идиот! – парировала Нина, злобно прищуриваясь, – пока ты эту тварь не поймаешь, я отсюда слезать даже и не подумаю! Это – целый тарантул, нет, птицеед! По-любому птицеед, я таких видела по телеку!
Потом, будто сменив гнев на милость, протянула жалобно :
– Ну Саааш! Убей его, я боююююсь!
Саша тяжело вздохнул и принялся шарить по тёмным углам туалета. Лёня, понимая, что бежать некуда, обречённо наблюдал, как человек, медленно, но верно, в своих поисках подбирается к нему. Он чётко осозновал, что из сложившейся ситуации у него, собственно, выхода всего два – через пару мгновений он навеки останется в виде сочной лепешки на этом самом кафеле, либо сообразит убраться куда-то ещё. В роли нормального убежища не виделось вообще ничего, кроме каких – то тряпок в углу, и, не имея времени на раздумья, он равнул к ним и зарылся поглубже в ту, что была мягкая, но вся в каких-то чудных, дырявых узорах. Как раз вовремя, потому что через секунду он услышал звук опрокинутого ершика, а затем сашенькин голос.
– Да нет тут ничего, Нин, – пробурчал парень недовольно.
– Ты мне что, не веришь?! – взвизгнула девушка угрожающе.
– Да верю, верю, – отмахнулся тот, – но это – паук, а уж что они умеют делать хорошо, так это жрать, да прятаться. Вот и свалил, наверное, в какую-то щель, а теперь подыхает.
– В смысле? – не поняла Нина.
– А в том и смысле, – ответил Сашенька нравоучительно, – что когда ты на ультразвук переходишь, я сам за сердце хватаюсь. Паука, наверное, вообще должно было на части разорвать. Может, потому его и нет… Ладно, кончаем этот цирк. Слезай давай уже со своего насеста.
Нина послушалась, боязливо опустив ногу на пол, аккурат рядом с шортами и трусиками, про которые уже и думать забыла. На бачке отпечаталось темно-коричневое пятно, и насколько было видно Лёне из укрытия, на жопе человечицы-тоже. Сашенька скривился.
– Значит так, – сказал он решительно, – я сейчас верну дверь на место, а ты приведи хотя-бы себя в порядок и валим отсюда нахрен. Мне совсем не улыбается платить за весь этот бардак, ты поняла меня?
Нина кивнула. Она была вся пунцовая, и, видимо, решив, что ниже падать уже все равно некуда, чётко выполняла инструкции. На приведение себя в порядок ушла пара минут и Леонид, забыв и думать о наградах или славе, решил, что ему таки удастся дожить до завтра. Он уже расслабился и выдохнул, как вдруг его убежище было обнаружено. То есть, не совсем обнаружено. Все, что он успел заметить-это как в дырки по бокам влезают смутно знакомые ноги и он, как на лифте, стремительно уносится вверх. Потом его до кучи ещё к чему-то прижало. Там было тепло и влажно, а также, как он с ужасом понял, совершенно невозможно двигаться. Начиная осознавать, где он очутился и смутно догадываясь, что одно только движение огромной туши его попросту расплющит, он сделал то единственное, что показалось ему правильным.