Записки партизана сцены. Ал кого лик, или Красна чья рожа - стр. 2

Рост занимался боксом, я – плаванием, делить нам было нечего, и точек напряжения на тот момент не наблюдалось. Познакомились мы на Курском вокзале, в Москве, а к моменту прибытия поезда в Феодосию были уже закадыками. Он – мужественный, со сломанным носом, нагловатый, брутальный и я – романтичный, интеллигентный, смазливый и тоже со сломанным носом. Два длинноволосых распиздяя, внешне и внутренне дополняющих друг друга, как два сорняка с разных полей, вывалились из вагона в июльский зной крымского утра навстречу судьбе и приключениям.

Нас заселили в дешёвую гостиницу, стоявшую на берегу вонючей лужи, которую местные называли лечебным озером. По утрам ветер с моря дул, нагонял беду, беда фонила тухлыми яйцами. Ежедневно я наблюдал, как местный ценитель лечебной начинки этого озера нырял с ведром, доставая глину со дна. Зачем ему столько говна, я не решался спросить. Вонь стояла такая, что подходить к чумазому водолазу не хотелось вовсе.

Через пару дней наш тандем обрёл имя – «Рост Волос». Моя любовь к Волессу “Храброе сердце”, двадцать пятый кадр, используемый при рекламе шампуней, патлатость и, конечно же, имя моего корефана явились составляющими этого приобретения. Да, самое главное – мы забухали, конкретно, весело и безпощадно. Росту посекли лицо в драке, а я влюбился в ГАИ…, в смысле, в Гришину Анну Ивановну.

Именно Рост по возвращении в Москву познакомил меня с Башкой и прочими персонажами, тусовавшимися в зависимости от времени суток и погоды на Калужской площади. Альтернативным местом сбора был подземный переход, соединяющий площадь с институтом.

Встречаясь у главного корпуса, мы обычно шли пить пиво к памятнику Ленину, к лысому, картавому Вове. В ту пору подземный переход между выходом из метро “Октябрьская” и Калужской площадью – та самая "труба" – был заставлен “палатками”, торгующими алкоголем, табаком, сувенирами и музыкальными кассетами. В тёплое время года студенты близлежащих институтов предпочитали пить пиво на поверхности, у памятника Ленину, сидя у фонтанов или на газонах. При этом вечером, с заходом солнца, можно было спуститься в подземный переход и с вероятностью в сто пятьдесят процентов встретить знакомых, тусивших у палатки с пивом и слушавших музло из музыкального киоска. Там можно было потанцевать парные танцы, получить и дать в табло, познакомиться с девчонками или просто, обожравшись, уехать в обезьянник.

Что касается Калужской площади, то после 22:00 она обычно пустела. По заявкам и требованиям негров из окрестных посольских домов, мы называли их "приматскими", к памятнику Ленину выезжали менты на дежурных “козелках” для сбора урожая из “мёртвых” тел и особо буйных и громких студентов. “Урожай”, плотно расфасованный в “стакан козла”, свозили в ближайшие отделы милиции, либо на Полянку, либо в Нескучный сад.

Периодически к наведению порядка добавлялись сотрудники ЧОПа с каким-то мерзким названием. Охранники-пидоры, с особой циничностью и жестокостью окучивали пьяненьких студентов. Пару раз я был свидетелем как этих самых "охранников порядка" пиздили боксёры из Горного института и наши студенты-спортсмены. Более жалкого зрелища, чем отмудоханные “дружинники” я, пожалуй, не видел. Люди очень преображаются, когда понимают, что жертва неожиданно превратилась в хищника.