Записки от первого лица - стр. 4
На нашем курсе была группа палеонтологов, насчитывающая 10–12 человек, однако, несмотря на важность этой науки, никаким авторитетом они не пользовались. Первое место занимали геофизики, затем шли геохимики, потом – гидрогеологи, геологи, нефтяники и т. д. и т. п. Палеонтологи в этой иерархии занимали последнее место. Может быть, дело было в том, что набирали в эту группу людей, имеющих минимальный проходной балл. Или в том, что эта наука не считалась творческой, для работы требовались только усидчивость и память. Ведь надо было запомнить сотни наименований давно вымерших животных и растений – от видимых только в микроскоп до гигантских мезозойских моллюсков, достигавших в диаметре больше метра.
Кроме того, необходимо было знать, когда они жили. Племя палеонтологов для лучшего запоминания каждому ископаемому придумало стишок. Типа «трилобит имел три глаза, жил в ордовике, зараза» или «настоящий белемнит был в силуре знаменит».
Эти ребята сдавали экзамен по палеонтологии, остальные второкурсники ограничивались зачетом. Правда, и зачет получить было непросто. Для этого надо было предъявить конспект лекций и рабочую тетрадь, где собственной рукой зарисовать окаменевшую фауну. Если с конспектом проблем не было – всегда можно было у кого-нибудь одолжить, то с тетрадью дело обстояло не так гладко. Иногда принимающий зачет преподаватель просил нарисовать какую-нибудь ракушку и сравнивал ее с нарисованной в тетради: если чувствовалась другая рука, то студенту приходилось плохо.
Все это мы знали, и поэтому, стиснув зубы, приходили в хранилище образцов и рисовали. Я считал себя самым плохим рисовальщиком на курсе и откладывал это занятие, сколько можно. В апреле, когда дальше тянуть уже было нельзя, я пришел в хранилище и сел за стол с образцами фауны. Рядом сидела девушка и что-то рисовала в своей тетради. Чтобы хоть на мгновение оттянуть процесс рисования, я одним глазом заглянул в ее тетрадь. И мне стало понятно, что я напрасно присвоил себе звание «самый плохой рисовальщик курса». Выходившие из-под ее руки монстры вообще не имели ничего общего с реальностью. Забыв о своей робости, я спросил у нее, чем это она так занята. Нисколько не смутившись, девушка объяснила мне, что зарисовывает фауну, поскольку у них очень строгий преподаватель палеонтологии, а зачет нужен. Мне тоже нужен был зачет, и, разговорившись с ней об этом, я узнал, что она из группы геохимиков и зовут ее Таня Григорьянц.
Надо сказать, что среди 27 геофизиков было только 6 девушек, соотношение полов у геохимиков было примерно таким же, но у них преобладали женщины. Видимо, такая зависимость показывала, что в геологии для мужчины лучше быть геофизиком, а для женщины – геохимиком. Я знал, что многие мои друзья дружат с девушками из группы геохимиков, и решил продолжить это знакомство и проводить ее до дома.
Жила она на улице Герцена, в центре города, так что два часа на дорогу из МГУ до дома и обратно можно было считать потерянными. По дороге от метро к ее дому к нам подошел парнишка. Он был повыше меня и одет по тогдашней моде в короткое серое пальто. По-блатному растягивая слова, он сказал: «Ну, здравствуй, Та-ню-ша». Слегка смутившись, она представила нас друг другу. Я узнал, что это Гарик из Ростова. То ли баянист с турбазы, то ли роялист из консерватории. За давностью лет воспоминания притупились. А вот то, что музыкант нарывался на драку, я помню, но после перенесенного на зимних каникулах стресса мне не хотелось в нее ввязываться, и я ушел, оставив их друг другу. Назавтра была последняя общекурсовая лекция по истории КПСС, и на ней надо было поприсутствовать.