Записки новичка из петушино-цитрусового рая - стр. 3

Лето, каникулы, тепло, даже жарко по нашим не южным меркам и, конечно, все стремятся к воде, к славной мелкой речушке, предлагающей взрослым и детям свои освежающие забавы. Все купаются и я не исключение. На мне небольшой, совсем не по размеру, спасательный круг, но главное, что он есть, утешаю я себя, так как плавать так и не научилась. Детвора поднимает брызги вокруг себя, делает невероятные кульбиты на воде. Я стараюсь не отставать от них, но неожиданно для себя проскальзываю в отверстие круга, не до конца – мои ноги застревают в нём. В итоге круг держит на поверхности воды не мое субтильное тело, а мои ноги: голова и тело полностью погружены в воду, а на поверхности речушки, словно поплавки, торчат мои голени, которыми я бешено колочу по воде. О последнем обстоятельстве поведали спасатели, которые в связи с повышенной активностью моих конечностей, никак не могли быстро высвободить «утопающую» из тесных объятий круга, ставшего для меня капканом.

Мои начавшиеся было водные симпатии окончательно и бесповоротно перешли в стадию устойчивой фобии, сопровождающей меня и поныне.

– О чём ты задумалась? – спрашивает муж. – Пока я живописую тебе местные красоты, похоже, ты меня не слышишь?

– Слышу-слышу, пожалуй, ты прав! Жить нужно поближе к горам, а к морю, когда очень захочется, можно и проехать на автобусе или пешком дойти до него. В конце концов, пешие прогулки весьма полезны. Сам Лев Николаевич Толстой проходил по пять киллометров в день и считал это залогом крепкого здоровья.

– О, Толстой, – тут же перебивает меня муж, – его «Анна Каренина» – это классическая вещь, которая помогает понять душу русской женщины.

Тут уж я прерываю распалившегося супруга:

– Правда, в одну из таких прогулок Лев Николаевич ушёл очень далеко и больше не вернулся ни к жене, ни к детям.

– Это ты о чём? – искренне недоумевает муж

– Да так, о странностях мужского восприятия женской души. Кстати, улица по которой мы идем, называется «Чамарасы» (с тюрк. буквально «посреди сосен»), а сосен меж тем нигде не видно, – перевожу разговор из философской в бытовую плоскость.

Вместе оглядываемся вокруг и не находим обещанных сосен.

– А-а-а, возможно, имеются ввиду сосны, которые растут в горах? А горы нас окружают со всех сторон, – миролюбиво высказывает свою версию муж.

– Возможно, – задумываюсь я и вспоминаю красивые названия здешних улиц, немного чуждые моему городскому восприятию: «медовый камень», «чёрный камень», «улица роз», «весенняя улица» – романтика повсюду, даже в названиях улиц! Маленькие домики здесь окружают апельсиновые сады; нежные с виду, но ядовитые кустики разноцветного олеандра опоясывают заборы; то там, то здесь свешиваются гроздья медовой глицинии, благоухающей по весне; по обочинам дорог расположились раскидистые деревья акации серебристой или мимозы с желтыми феерверками мартовских цветов по всей длине веток; местами встречаются трепетные кустики айвы, персиковые и абрикосовые деревья, по-особому прекрасные в период активного сокодвижения: именно в этот момент на темно-коричневых безжизненных ветках распускаются розовые, белые, лососёвые цветы, предшествующие появлению мятной листвы.

Муж прав: конечно, это красота! И для нас, уставших от городской сутолоки и быстрого темпа жизни в городе с его стрессами и испорченной экологией – это настоящий живительный источник энергии.