Записки новичка из петушино-цитрусового рая - стр. 21

От разговоров, когда же наступит это «впоследствии», Верочка неизменно уклонялась.

Тем не менее занятость на ее предприятии вопреки минимальному финансовому вознаграждению – на косметику и колготки, – составляла практически двенадцать часов. Таньке такой рабочий расклад совсем не понравился.

– Это же несправедливо, эксплуатация какая-то получается! – попыталась она урезонить работодателя, по совместительству подругу матери.

После этого разговора она была в срочном порядке сдана на руки своей матери, а дружба с Верочкой дала трещину, размером с пропасть.

Сделать попытку номер два и устроиться на работу самостоятельно Таня пока не решалась. У нее был свой аргумент к собственному бездействию: если и с оказанной протекцией работодатели норовят тебя использовать на ненормированной работе за копейки, то если придёшь с улицы, могут и совсем не заплатить.

Мила Сергеевна попыталась ещё пару раз пристроить Танечку, и каждый раз приблизительно с тем же результатом, а поскольку и терпение небезгранично, да и подруги имеют тенденцию заканчиваться, в итоге ей пришлось отказаться от своих бесплодных затей.

И тут неожиданно для всех Таня решила проявить самостоятельность, вспомнив о своей любви к Мельпомене и нереализованной в связи с собственной нерешительностью мечте, и стала посещать курсы актерского мастерства, коих, как грибов после дождя, появилось множество.

Мать на странное решение дочери махнула рукой, таким образом своеобразно благословив, и тут же выделила нужную сумму на обучение: пусть хоть чем-то займётся – в конце концов, женщина и должна быть актрисой, это так органично ее природе.

Отец, с трудом оторвав голову от новых геномовидов, поспешил обрадоваться тому, что женщины по этому вопросу не нашли почву для разногласий, и с ещё большим энтузиазмом вернулся к патогенам, временно брошенным им на момент семейной дискуссии.

А как же Танькина личная жизнь, могла ли она протиснуться сквозь узкие рамки контроля вездесущей Милы Сергеевны? Нет, конечно, и ее личная жизнь, всегда становившаяся достоянием семейного совета, проходила мимо. Подружки каким-то образом встречали своих мужчин, все чаще оставляя Таньку в одиночестве.

И нельзя сказать, что дурна собой Татьяна, но особой красоты не обнаруживалось, той самой красоты, которая непременно должна была привести в ее жизнь настоящего принца с большими возможностями и деньгами.

«Не модель, конечно, не модель, а так ничего, вполне симпатичная девушка,» – говорили о ее внешности обычные парни, мимо которых Танька проходила, высоко задрав голову. И не потому, что были они ей совсем неинтересны, напротив, некоторые даже вполне симпатичны, но ведь непрестижно встречаться с такими заурядными мужчинами. Что ее успешные в деле охмурения престижных спутников жизни подруги скажут? А мама? Даже страшно подумать!

Сама Танька заурядной себя не считала, справедливости ради, надо отметить, что и красавицей тоже: среднего роста, светленькая, полноватенькая, аппетитная, как мама говорит. Таких много. Правда, была у Таньки одна выдающаяся деталь! И какая! Выдающимися у Таньки были ноги: длинные, выточенные в форме бутылочек, и поэтому, как говорят в народе, опьяняющие! Она эти ноги и носила торжественно, не скрывая от постороннего глаза под длинными одеждами или брюками: что зима, что лето, а Танька все в юбочках коротеньких бегает. И не то чтобы никто этих прелестей не замечал, замечали, конечно, но замечали все не те, а обычные личности, ничем не примечательные, которых семейный совет, конечно, не одобрял.