Записки нечаянного богача – 3 - стр. 26
Визжал фрезой и пах золотистой смолой цех деревообработки, где создавали элитные образцы мебели в стилях, название которых мне не говорило ровным счётом ничего. Но стоили они небывалых денег. И раскупались так, что лист заказов уже завершался концом следующего года. И попадали в тот лист только на условиях предоплаты не менее половины стоимости.
Из талантливой молодёжи собрали творческий коллектив, выступавший на стыке традиционных и ультрасовременных веяний. Каким-то боком удалось прислать их дебютные треки и клипы мировым звездам – и молодые саха теперь выступали на таких площадках, о которых до сих пор не подозревали ни они, ни я. Меня, признаться, аж перекосило, когда смотрел на сметы по сведению и прочему микшированию, а от цены съёмок клипа остро захотелось валидолу и втащить Ланевскому. Но на следующем слайде были выкладки по прибыльности проекта. И Лорд спасся. Потому что всё вложенное «отбилось» за неполный месяц, и, если верить приведённым цифрам, музыка уже побила показатели рыбной фабрики и пилорамы и вплотную приближалась к поделкам из бивня. Вот тебе и чукотские напевы.
В общем, летел я в Могилев, ощущая себя натуральным капиталистом. Выглядел же в лучшем случае как турист. Причём слабо подготовленный – в Белоруссии погоды стояли ни разу не испанские. До здания аэропорта было навскидку с километр. Стоя под мелким дождиком на бескрайнем асфальтовом поле, я почувствовал приземление в полной мере: и чисто технически, и психофизически, эмоционально: салют, буржуй! Дальше – пешочком. Внутренний скептик начал насвистывать песню «Свежий Ветер» группы BRUTTO, а фаталист затянул голосом Сергея Михалка: «Паникует трусливая контра, / Здравствуй, новый рассвет! / Королям золотого дисконта – / Пролетарский привет!». Почудились скрип кожанки и запах свежесмазанного маузера.
И тут как по заказу откуда-то справа на лётное поле вырулила черная «Волга» с мигалками на крыше. Пока выключенными. Я присмотрелся – точно «Волга», тридцать один-десять. Если в тайге чувствовалась вся глубина веков, то тут было значительно мельче. Будто в девяностые попал. Оставалось надеяться, что на этом автомобиле я не поеду ни в исполком, ни в милицию, ни в КГБ. Мне все эти места были решительно без надобности. Меня семья ждала на берегу Атлантического, на минуточку, океана. И всех дел-то было в братской Беларуси, что кинуть крестик в озеро да торжественно прикопать останки Змицера где-нибудь в симпатичном месте на его земле.
Чёрный автомобиль, свистнув при торможении не хуже УАЗика, замер в паре метров. Открылась передняя пассажирская дверь, оттуда выкатился мужичок на голову ниже меня, но плотненький, сытенький такой, и покатился в мою сторону, начав тараторить ещё издалека:
– Дмитрий Михайлович, дорогой, здравствуйте, здравствуйте! Рад, так сказать, приветствовать на землях предков, от имени и по поручению! Ага, по поручению, да. Да что ж Вы без предупреждения-то так нагрянули, как снег на голову прямо? Если бы не коллеги – так и не узнал бы никогда, спасибо, добрые люди подсказали – беги, мол, встречай!
Напор, простота и обильность речи, располагающие тон, жесты и мимика, свойские интонации в голосе. И при этом очень внимательные серые глазки на лице с ясной улыбкой. Которые в ней снова не принимали никакого участия. Запах маузера, похоже, не отменялся, а только откладывался.