Записки «лесника» - стр. 20
Наступил решающий день.
Экзамен по устной математике. У недотёп дела были получше, благодаря средним аттестатам 4,0 балла. А у меня только 3,0.
А проходной балл был 21,0. Их устраивала четвёрка, а мне нужно было кровь из носу получать пятёрку.
Но я с блеском решил тригонометрическую задачку, обсчитал логарифм и приговорил к смертной казни мудрёное уравнение прямо у доски. Профессор только крякнул и спросил, что за «схема» и откуда я её знаю, слегка прихуел, но вывел твёрдую пятёрку.
«Ура, товарищи!» – как говаривал Левитан.
Я поступил на дневное отделение МИИТа – строительный факультет.
Говорят, что когда об этом узнала седенькая математичка Мариванна, то она чуть не сошла с ума.
Ебла она весь наш десятый «А» – мама не горюй, а я так вообще перебивался у неё с двойки на тройку.
Рассказывали, что она бегала по учительской, прижав сухенькие ладошки к вискам, и раскачивалась, как лапсердачный еврей у синагоги.
При этом Мариванна истошно причитала, пытаясь рвать седые волоса на отвисшей, как челюсть, жопе, и кричала:
– Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!
А вот Вадим Николаевич светился от радости и не преминул срубить с моих предков, а также с родителей недотёп премиального бабла.
Никеша и Владя тоже набрали проходной балл и даже зарделись, точь в точь как в романе «12 стульев».
Его советы мне пригодились по жизни – не волноваться, внимательно на всё смотреть.
Только вот действовать по «схеме» не получается, жизнь – она штука сложная и ни в какие «схемы» не вписывается.
Даже у такого уникума, как Вадим Николаевич…
Больничка два
Незадолго до окончания школы я второй раз попал в больницу. Мне предстояло удалять гланды.
Ангины так замучили, что в 15 лет пришлось лечь в детскую больницу на операцию.
В огромной палате лежало человек 15–20 детишек. Шум и гвалт стоял страшный.
Детки носились на головах и стояли на ушах, пыль вилась столбом.
Вместе со мной в палате лежал переросток-второгодник Вадик, лет 16 от роду.
Ему предстояла такая же операция, и мы с ним договорились поддерживать друг друга – гасить малолеток, соблюдать тишину, – знали уже, что после операции боль страшная и любой шум бьёт по ушам, как молоток.
Первого прооперировали Вадика; когда его привезли в палату, то вид у него был бледный и синий.
Детишки пытались начать галдеть, но тут же получили от меня хороших бздян и приумолкли.
После этого, я в торжественной тишине зачитал малолеткам манифест «О тишине, правилах хорошего тона и охране спокойствия Вадика».
Под страхом физического воздействия детки всё поняли, и в палате водворилась тишина и порядок.
Когда молоденькая и симпатичная медсестра Ольга, лет восемнадцати, пришла в палату, то сильно удивилась.
Все безропотно мерили температуру и принимали таблетки.
Ольга чуть задержалась у моей койки, а когда таблетка случайно упала, она нагнулась ее поднять, то тут я увидел, что она была без трусов.
Аппетитная «пелотка» так зазывно поигрывала между двумя половинками не менее аппетитной задницы, что «шляпа» в момент задымила.
У меня уже был сексуальный опыт после пионерского лагеря, и я решил добиться Ольгиного расположения во что бы ни стало.
Тем временем Вадик быстро оклемался, и настал мой черёд идти под нож хирурга.
Он проводил меня почти до операционной и напутствовал словами: