Записки Ивана Степановича Жиркевича. 1789–1848 - стр. 24

составили себе громкую репутацию первых артиллеристов по армии, хотя были оба совершенно отличны и образованием, и храбростью. Яшвиль – грузин, пылкий, более невежда, нежели образованный, но неглупый, опытный и отчаянно заносливый в сражениях. Ермолов же, напротив, твердый, скрытный, необыкновенного ума, с познаниями обширными и теоретическими, и практическими, в сражениях примерно хладнокровен. Оба они относительно нас, гвардейской артиллерии, отзывались весьма нелестно и в особенности о наших полковниках Эйлере и Ляпунове; даже слух носился, что Ермолов при ретираде под Фридландом, нагнав обе батарейные роты, которыми тогда они командовали, искал хотя одного из них, громко угрожая ударами нагайки. А теперь вдруг и неожиданно Ермолов назначается командиром гвардейской артиллерийской бригады.[126] Это случилось в тот самый день, когда получено было предписание отправить меня немедленно в Смоленск проселочной дорогой на Старую Русу, Холм, Торопец и Духовщину навстречу артиллерийским рекрутским партиям, направленным уже из Смоленска в Петербург по описанному тракту, с тем чтобы я оные обратно отвел к Смоленску. Получив в тот же день все бумаги, я на другой день, когда прочие офицеры представлялись Ермолову, хотя еще не выехал, не счел, однако, нужным ему являться. Он спросил обо мне и выразился: «Знаю, это тоже любимец Аракчеева!»

Я не знаю, почему тогда считали все, будто Аракчеев с удалением от военного министерства впал в немилость, когда, напротив, он сделался совершенным подручником государя[127] не только по военной части, но и вообще по всем государственным делам. Обо всем этом я узнал уже после, на походе, от товарища своего, особенно меня любившего, Вельяминова,[128] который в это время был в одном чине со мной, т. е. поручиком.

Первым приступом Ермолова было так называемое им очищение бригады. Он стал жаловаться инспектору, что нашел большой застой в производстве по бригаде; что он желал бы очень подвинуть вперед некоторых, лично ему известных или по храбрости, или по образованию своему, для чего он почитает весьма удобным так называемых фронтовиков перевести в армию, где они с пользой могли бы употребляться к приготовлению запасных войск. На первый раз он предложил перевести в армию полковников Эйлера и Ляпунова; капитанов Саблина, Фриша,[129] Королькова[130] и Сукина. О низшем разряде офицеров на этот раз он умолчал. Инспектор по соглашению с Аракчеевым убедил, однако же, Ермолова, что Эйлер ему необходим как помощник по фронту, а остальные все тот же час были переведены в другие бригады. Это сделалось не более как в две недели со дня принятая Ермоловым бригады, а через неделю пришло обо мне предписание, чтобы меня считать в отпуску на три месяца со дня окончания моего поручения, – что крепко Ермолову не понравилось, и он еще более возымел против меня предубеждение, так что, когда Алексей Александрович Вельяминов, которого он предпочитал всем, приняв во внимание свое, стал меня выхвалять ему как хорошего офицера, любимого всеми товарищами, он никак этому не хотел верить, ссылаясь, что я непростительно и посредством интриги уклонился от моего с ним знакомства, тогда как я был должен искать его, если бы я был действительно таким, каким меня описывал Вельяминов.