Записки исторической сплетницы. О жизни королевских особ и аристократов XII-XVIII вв. - стр. 8
Выразился предельно ясно. Церковь, надо сказать, никогда потом не рассматривала эту буллу как вот прямо обязывающую и связывающую всех и каждого. Дедушка старый, пишет себе статью «Как нам реорганизовать Рабкрин» буллу, ну и пусть пишет. Королю Филиппу принесли распечатку, он оторвался от соцсетей, где как раз ставил дизлайки тамплиерам, бегло прочитал и говорит: «Опять папа ересь какую-то несет!» «Точно! Ересь! – подхватил один из его верных легистов Гийом де Ногарэ. – Филиппыч, ты гений!»
Созвать Собор и обвинить папу в ереси – это была шикарная идея. Правда, трудноисполнимая, потому что созывать Собор имел полномочия как раз понтифик, а он вряд ли будет столь любезен, что созовет церковников для собственного обвинения. Но лазейку нашли, так и сяк перекрутив разные церковные предписания. Да и сам Бонифаций когда-то неосторожно писал, что всякий, кто обвинен в ереси, должен считаться виновным, пока не оправдается перед компетентными товарищами. А если всякий, то почему не папа? Он что, особенный? На самом деле да, но кого это волновало.
В один прекрасный день Ногарэ поднялся на трибуну в Лувре и зачитал ходатайство королю о необходимости немедленно выступить против папы:
«…беззаконного, еретического, симонистского, закореневшего в своих преступлениях: его уста полны проклятий, его когти и клыки готовы проливать кровь; он терзает церкви, которые должен питать, и крадет имущество бедняков <…> он разжигает войну, он ненавидит мир, он – гнусность, предсказанная пророком Даниилом».
«Филиппыч, зацени: нормально, не перебор? – спросил Ногарэ короля. – Если я в Рим с такой презентацией поеду, ничего?» С трудом отогнав от себя навязчивый образ папы с окровавленными клыками, крадущегося в ночи за имуществом бедняков, несколько обалдевший король выступление одобрил и выписал командировочные удостоверения Ногарэ и его сопровождающим. Они и поехали. По дороге собирали всех недовольных политикой папы, вот, например, Колонну встретили, с собой взяли. Добравшись до места назначения – то есть сначала до Рима, а потом до города Ананьи, где папа проводил отпуск, – Ногарэ почувствовал себя неуютно: все-таки понтифик, большой авторитет в христианском мире, а ну как посохом промежду глаз звезданет анафеме предаст, с него станется.
Помогло то, что папа и в отпуске работал. Стало известно, что он готовит буллу об отлучении французского короля от церкви. Ногарэ представил себе, что с ним сделает король, если он вернется домой с такой бумажкой, зажмурился и ломанулся в папские апартаменты, имея за спиной пятьсот-шестьсот всадников и тысячу пехотинцев. Ну и произошла вышеописанная сцена с не очень хорошими последствиями (нехорошими для папы, а для французского короля как раз наоборот).
Вот такая леденящая кровь история. А католическая церковь – она вообще-то молодец. Так отстаивала свое первенство, аж гул на всю Европу стоял. И идеи Бонифация VIII находили понимание у церковников. Веку к XVI церковь вроде бы смягчилась: согласилась отдать цезарю цезарево, формально признав за королями владычество в сфере материальной и оставляя за собой – опять же формально – владычество в сфере духовной. И даже соглашалась, что есть такие чисто технические сферы управления, куда она, церковь, ни при каких обстоятельствах вмешиваться не может. То есть вроде бы «я в твои мечты не лезу, и ты в мои не лезь». На деле же церковь сохраняла именно за собой право определять, какая сфера чисто техническая, а какая не чисто. Ну грубо говоря, построить дорогу – техническая сфера? Ошибаетесь, уважаемый, это дело