Записки городского сумасшедшего - стр. 9
Вчера в этом же клубе, на этой же сцене они с Николаем Васильевичем поспорили – и поспорили принципиально, с чувствами, с жаром – о том, кто первым вступит в Союз писателей Украины. Каждый был уверен, что достоин этого почетного членства, и был уверен уже давно, а спустя месяц после открытия литературного клуба, в котором они почти каждый день демонстрировали свое поэтическое мастерство, эта вера окрепла настолько, что вчера нашла выход.
И выход этот был вот каким. Николай Васильевич, после того как прочитал свои стихи, с особой гордостью публично объявил о своем намерении:
– Ожидайте вашого покірного слугу у Союзі письменників! – Что означает: «Ожидайте вашего покорного слугу в Союзе писателей!»
Здесь нужно уточнить, пока читатель не упрекнул рассказчика в искажении украинского языка, что описываемые события происходили в восточной Украине, где распространен суржик – смесь украинского и русского языков, на котором там говорит значительная часть населения. К ней относятся и герои нашего рассказа. Что касается сочинений, то их они писали и на русском, и на украинском, без смешивания, что обычно и бывает, потому как смешивать языки в письменной речи – совсем уж дикость.
Только он это сказал, как услышал голос из зала:
– Тільки тебе там і ждали! Гоголь! («Только тебя там и ждали! Гоголь!»)
Это сказал Иван Михайлович, возмущенный таким дерзким заявлением коллеги, тем более что в ближайшее время он сам собирался заявиться в этот самый Союз и стать его членом.
Дальше начался между ними спор, горячий, на повышенных тонах, с обвинениями, с обзыванием друг друга бездарностью и прочим, и дошло чуть ли не до драки. В итоге разошлись, но каждый из них заявил, что в Союзе писателей быть только ему.
Наблюдающему со стороны может показаться непонятной причина такого поведения и ярой конкуренции ввиду неочевидности связи между ней и вступлением в Союз (если, конечно, это вообще случилось бы). Казалось бы, каждый вправе сделать то, что требуется (издать книгу, получить отзывы), подать заявку и ждать результата. И это действительно так, а потому причина вражды наших героев состояла в другом.
Город, в котором они жили, был очень маленьким, и доморощенные поэты были твердо уверены, что нет никакого шанса получить одобрение сразу двух заявок: если и примут в Союз писателей, то только одного. Неизвестно, почему они так решили, но их жизненный опыт, приобретенный сперва в Советском Союзе, а затем на постсоветском пространстве, подсказывал им, что лимитов не может не быть, а для такого города, как их, этот лимит будет самым маленьким – единица.
Все это, конечно, было просто домыслами наших героев, непроверенными и неподтвержденными, и на деле никаких территориальных лимитов не существовало, по крайней мере официально. Но именно эти домыслы и породили между двумя поэтами жесточайшую конкуренцию и даже вражду.
И вот сейчас Иван Михайлович не хлопал и не смотрел на Николая Васильевича и даже позу принял такую, что, казалось, всем своим видом не желал признавать его существования. Он был бы рад уйти сразу после прочтения своих стихов, но до назначенной встречи оставалось еще достаточно времени, домой идти было не с руки, а гулять не хотелось. Вот и задержался еще минут на сорок.
А встреча у него планировалась с редактором, который мог бы помочь Ивану Михайловичу в осуществлении мечты о вступлении в Союз писателей.