Записки героя труда. Том 1. Мемуары - стр. 21
Парень, которого я спас, вскоре переехал в другой дом, виделись мы редко. Судьба его складывалась поначалу более чем удачно: окончание института с отличием, женитьба, рождение сына. При редких встречах, поигрывая в преферанс и попивая пивко, он хвастался своими успехами и всегда горячо благодарил меня за спасение. Но постепенно все у него разладилось: он развелся, стал выпивать сверх меры. Тон его речей при наших дальнейших встречах изменился: «Зачем ты меня спас…, мне положено было умереть…, у меня в этой жизни ничего путевого не получается…, я всем доставляю одни неприятности…». Под свои тирады он подводил то философскую, то религиозную базу о каком-то «вхождении в смерть». Приводил пример, что в Китае за спасение утопающего была положена смертная казнь, как за «вмешательство в судьбу человека, которой распоряжается Всевышний…». Мне было горько и обидно это слушать. Его упреки меня достали, и я перестал с ним общаться. В его тирадах, возможно, была какая-то правда. Но ведь и ему и мне судьбой был дан «второй шанс». А кто как им воспользовался, показать могла только дальнейшая жизнь.
Самый разгар распада СССР. Но Художественный фонд еще проводит работы за границей, реализует различные проекты. Один из них успешно завершён. В нем участвовали многие заводы Авиапрома, все комбинаты Художественного фонда, РФ творческая группа весьма значительных и выдающихся художников: монументалистов, скульпторов и дизайнеров. Я участвовал в качестве ведущего конструктора – дизайнера от Художественного фонда. По случаю успешного завершения работы творческая группа организовала в московском ресторане «Пекин» банкет на сто персон. Участники творческой группы должны были явиться с супругами, остальные приглашенные – без супруг и подруг. На подобные мероприятия я, как правило, ходил один, считая, что мой дом – моя крепость. Но тут пришлось идти с супругой. Нас, пять супружеских пар, посадили в отдельные кабинеты при общем зале. Началось застолье. К нам подходили многие и рассказывали супруге, какой я хороший. Тамадой был главный художник объекта. С байками и эпизодами реалий он представлял каждого и рассказывал «кто что натворил». Дойдя до моей персоны, рассказал, какой я «генеральный и гениальный». Вдруг все встали и, не сговариваясь, начали аплодировать и скандировать мою фамилию. Продолжалось все это более минуты. Мы с супругой были так ошарашены, что и не знали, куда деваться. На нас было обращено всеобщее внимание. Слава во второй раз осенила меня своим крылом. Учитывая вышеописанные обстоятельства, точнее было бы сказать, что она обрушилась мне на голову.
Перед супругой мне пришлось оправдываться и доказывать, что похвалы преувеличены. Но она долго со мной не разговаривала. Видимо, была обижена за то, что я скрывал от нее такую важную и интересную часть своей жизни. Ведь мы так долго прожили вместе в однобрачии, а она, оказывается, не знала «с кем связалась». Но размолвка с супругой – полбеды. Вместе со Славой, как оказалось, на меня обрушилась Зависть. Раньше у меня был горький опыт общения с Завистью. Сделаю опять отступление от течения рассказа.
Времена Андропова. Все живут по инструкции сверху, реже – по закону. Для оформления сына в детсад надо было представить справку о зарплате с официального места работы. Я и предъявил ее на 850 рублей. По тем временам для простого конструктора это была немыслимая сумма (средняя зарплата в то время составляла около 200 рублей). И началось нечто для меня непонятное. Одевался я скромно, а бабульки у подъезда меня почему-то стали разглядывать. Мужики из нашего дома и гаражей стали меня сторониться. Ни пообщаться, ни выпить, (когда на душе скверно) – просто беда. Видимо, по «сарафанному радио» распространился слух о моих доходах, и завить – змея зашипела за моей спиной. Вернусь к рассказу. После минуты славы на банкете Зависть зашипела у меня на работе. Тут я понял, что Слава и Зависть – это двойная беда. Сослуживцы считали, что воспользовавшись своей Славой, я могу получать более выгодные заказы и участвовать двойная беда. Сослуживцы считали, что воспользовавшись своей Славой, я могу получать более выгодные заказы и участвовать в технических и художественных советах. Они не верили, что общественная работа, дающая известность, мне абсолютно не нужна и даже неприятна. Коллеги по работе и основная масса художников – оформителей, с которыми я раньше плотно сотрудничал, начали меня сторониться. На небольшие работы меня не приглашали. А представители художественной элиты («творцы великолепных дворцов»), которым я помогал реализовывать порой экстравагантные проекты, на небольшие работы меня не приглашали. За минутой Славы пришли трудные времена, а тут ещё «перестройка – будь она не ладна. Работы стало мало. Гонимыми стали в основном профессиональные люди, а завистливые бездари полезли из всех щелей.