Записки фельдшера - стр. 20
– Нельзя так с людьми…
– А как надо было?
– Да как угодно, но не так! Нас человек вызвал, потому что помощь ему нужна была – а ты ее… не знаю… только что на хер не послал! И то, судя по тону – послал! Что тебе мешало хоть разговаривать вежливее? Зачем гавкал на нее? Она… и так… там одна осталась…
Оборвав разговор, я с силой захлопнул окошко переборки. Вот уж кем я не был, так это слюнтяем, но сейчас глаза щипало со страшной силой. И разговаривать я не хотел – ни с Костей, ни с кем другим. И он прав – не вылечить силами «Скорой» инсульт, но и женщина та – как ей быть? Мы ее, как ни крути, просто бросили… И сейчас она там, в душной квартире, сидит, сложив руки, смотрит, как умирает ее мама, не в силах ни помочь, ни помешать этому. И даже позвонить ей некуда, некого попросить о помощи. И так же бьется та проклятая муха об стекло, и так же хрипит умирающая…
Ну почему так все по-идиотски в этой жизни?
Я в ярости хватил кулаком по носилками, заставив их гневно брякнуть в ответ.
Не должна наша служба вот так вот просто уходить, оставляя людей!
– Тринадцатая, ответьте «Ромашке»! – донеслось из кабины.
– Отвечаем.
– Запишите вызов, пожалуйста. Улица Чайковского, дом 16, квартира…
Костя склонился над пустой картой вызова, быстро водя по ней ручкой. Хана надеждам на возвращение и хоть получасовое лежание на кушетке с вытянутыми ногами и без осточертевшей обуви. Очередной вызов. И не факт, что не копия предыдущего. Повод к вызову я не услышал, но раз не завыла сирена над головой, значит – что-то очередное из серии «плохо все болит ничего не помогает». Пусть так. Не хватало сейчас чего-нибудь серьезного, пока я в расстройстве чувств.
Мы поехали.
Дом настолько напоминал тот, который мы только что оставили, что я даже зажмурился и несколько раз моргнул, чтобы прогнать морок – настолько похожи были давно не крашенные стены с облупленной штукатуркой. Впрочем, чушь, конечно – район Коммунстроя был изначально выстроен по типовому проекту, дома одинаковые, как табуретки, да еще, как говорят, расположены были так, чтобы с воздуха складываться в надпись «СССР». Насчет надписи не знаю, не летал, но подобную задумку периодически обкладывали в десяток этажей наши водители, разыскивая ночью очередной адрес дом № 22, который, вопреки логике, находился где-нибудь на задворках дома № 71 или № 49. Однако – те же подъезды полуоткрытого типа, хорошо вентилируемые летом и люто продуваемые зимой, те же кусты бузины в качестве заборчиков, огораживающих самодельные огородики, организуемые пенсионерами на придомовой территории, те же шиферные крыши, и тот же темно-зеленый, с проседью, мох, облепивший этот шифер за много лет, те же жестяные водосточные трубы, кое-где перекосившиеся, с разошедшимися пазами. И те же неизменные бабушки «а-вы-в-какую-квартиру», сидящие на обязательной лавочке у подъезда.
Мы вылезли из машины, хлопнув дверями, и бабульки – да, они и здесь присутствовали в количестве аж трех человек, – бдительно следившие за маневрами «Газели», тут же оживились.
– Мальчики, вы в какую квартиру? – задала ожидаемый и неизменный вопрос сидевшая посередине, с седыми волосами, выбивающимися из-под детской панамки (остальные две были в платочках). Голос требовательный, не иначе – комсоргом была в наши годы.