Записки «черного полковника» - стр. 35

– Почему работал, вы оттуда уволились?

– Нет, но после того, как я задержусь в Турции, хозяин может меня уволить.

– Будем надеяться на лучшее, – сказал Эрдемир.

– Будем, – согласился Расим.

– Меня все же интересует, почему вы выбрали предметом своего исследования Ахундова?

– Наверное, потому, что поэты-материалисты в Советском союзе были более известны, чем все другие поэты.

– Да, да, – вмешался в разговор Фарук. – В СССР, например, был очень популярен Омар Хайям. Его даже считали первым персидским поэтом. Хотя в иерархии поэтов Персии у него далеко не первое место.

– Он тоже был материалистом? – спросил Эрдемир.

– Нет, – ответил Фарук, – он часто использовал образ и символ вина, и в СССР полагали, что он пьяница, а значит, свой человек, родственная душа.

– Родная душа, – автоматически поправил Фарука Расим.

Эрдемир посмотрел на Фарука так, как смотрит кот на прохожего, помешавшему ему ловить птичку.

– Вам рекомендовали его? – снова спросил он Расима.

– Нет, но объяснить это, скорее всего, можно тем, что Ахундов стоял ближе всех на полочке у научного руководителя. А студенты, как губки, вначале впитывают то, что им дают профессора.

– А потом?

– Потом, все зависит от студента и обстоятельств. Если бы я остался в аспирантуре, то, наверное, продолжил исследовать и Ахундова, и восточную литературу. Но судьба, да и все что произошло в СССР, привели меня на ниву туризма, – произнес Расим, удивляясь тому, что под влиянием общего стиля разговора сам перешел на газетные обороты.

Официант принес кебаб. Какое-то время все были заняты его поглощением.

– И вас устраивает ваше сегодняшнее положение? – спросил Эрдемир, справившись с содержимым своей тарелки.

– В каком смысле?

– В смысле того, что ты не стал профессором, уважаемым человеком, а вынужден работать в турфирме.

«Ага, ему надоел этикет, и он перешел на “ты”», – подумал Расим, а вслух произнес:

– Знаете, в начале девяностых у нас кардинально сменились социальные ориентиры. И профессор в отличие от Каморканы, а может и Турции, у нас не столь уважаемый человек. В Минске часто рассказывают анекдот о том, как один старичок попал в вытрезвитель…

Эрдемир бросил удивленный взгляд на Фарука, тот быстро нашелся и пояснил: в полицию нравов.

– Так вот, – продолжил Расим, – ведут старичка в это заведение, а он кричит: «Козлы, вы знаете, кто я такой? Я мясник с центрального рынка!» Утром приходит его жена. И ей говорят: «Забирай своего мясника». А она отвечает: «Да не мясник он, не мясник. Он – профессор из университета. Но как выпьет, так у него мания величия проявляется».

Обычного в таких случаях взрыва смеха, который был бы в Минске, Расим не услышал и еще раз убедился в том, что выросшие в разных культурах люди воспринимают только то, что могут понять. А точнее то, что может огорчить их или порадовать. Рассказанное Расимом не относилось ни к первому, ни ко второму.

Эрдемир, сознавая, что не понял смысла анекдота, закашлялся, а потом произнес:

– Значит, своим положением ты доволен?

– Я никогда не жалуюсь на жизнь, – сказал Расим, его стали раздражать попытки собеседников пожалеть его.

– Ну что ж, правильно, – сказал Эрдемир, – не нам вмешиваться в судьбу, на все воля Аллаха.

Таксист отвез его в отель «Halekulani». Виктор Сергеевич знал, что на Западе не принято приезжать в отель, не заказав предварительно номер. Но у него не было другого выхода. Ему нужно было поселиться именно в «Halekulani».