Записки Барри Линдона - стр. 20
Услышав это, дядюшка разразился громким смехом (что он делал при всяком удобном случае), и капитан Фэган, к великому моему огорчению, к нему присоединился. Повернувшись к Фэгану, я заносчиво попросил его помнить, что если от моего кузена Улика, который всегда был моим лучшим другом, я и терпел такое обхождение, то впредь терпеть не намерен; что же касается других лиц, которые позволят себе в отношении меня малейшее неуважение, пусть пеняют на себя.
– Мистер Квин, – добавил я, – узнал на собственном опыте, чем это грозит, и если он считает себя мужчиной, ему известно, где меня искать.
Дядюшка спохватился, что час поздний и матушка, должно быть, обо мне тревожится.
– Пусть кто-нибудь доставит его домой, – обратился он к сыновьям, – не то он еще что-нибудь выкинет!
На что Улик, переглянувшись с братом, сказал:
– Мы оба едем провожать Квина.
– Мне не страшны никакие бандиты, – возразил Квин с кривой усмешкой, – мой денщик вооружен, как и я.
– Вы отлично владеете оружием, – сказал Улик, – и никто не сомневается в вашей храбрости. Тем не менее мы с Миком вас проводим.
– Этак вы и к утру не вернетесь, – возразил дядюшка. – До Килвангена, поди, миль десять.
– А мы заночуем у Квина. Да и вообще поживем у него с недельку.
– Премного благодарен, – слабым голосом отозвался Квин. – Очень любезно с вашей стороны.
– Вы без нас соскучитесь, Квин, сами понимаете!
– Ясно, соскучусь, – поддакнул Квин.
– А через недельку, мой мальчик, – продолжал наседать Улик и, пригнувшись к капитану, что-то зашептал ему на ухо, – мне послышались слова «свадьба» и «пастор», и я почувствовал, что кровь опять вскипает в моих жилах.
– Как вам угодно, – промямлил капитан.
Тем временем к крыльцу подвели лошадей, и трое джентльменов ускакали.
Мистер Фэган никуда не уезжал и по дядюшкиной просьбе пошел проводить меня через старый вырубленный парк. Он высказал предположение, что после давешнего скандала я вряд ли захочу встретиться с девицами, с чем я полностью согласился, и мы ушли, ни с кем не простясь.
– Ну и натворили же вы бед, мастер Редмонд, – сказал мне Фэган по дороге. – Вы считаете себя другом семейства Брейди и, зная, как ваш дядюшка стеснен в средствах, стараетесь расстроить брак, который принесет его семейству полторы тысячи годового дохода! Не говоря уж о том, что Квин обещал выплатить долг в четыре тысячи фунтов, особенно беспокоящий важного дядю. Он берет бесприданницу, да еще с наружностью не лучше, чем вон у той коровы, – ну-ну, не сердитесь, я готов признать ее красавицей, на вкус и цвет товарищей нет, – девицу, известную тем, что за последние десять лет она кому только не вешалась на шею и никого не сумела подцепить. И вы, такой же бедняк, как она, да притом еще пятнадца… – ладно-ладно, раз вы настаиваете, – пусть шестнадцатилетний мальчик, – вы, который должны любить дядюшку, как родного отца…
– А я и люблю его, – буркнул я.
– …вот как вы благодарите его за доброту! Разве он не приютил вас, когда вы остались сиротой, и разве не отдал вам без всякой арендной платы ваш превосходный особняк Барривилль? А теперь, чуть дела его пошли в гору и он может под старость вздохнуть от забот, вы становитесь между ним и его благополучием! И это вы, который особенно ему обязан! Такая черствость и неблагодарность поистине противоречат естеству. От юноши вашей отваги я ожидал больше настоящего мужества.