Западный поход - стр. 28
А на следующий день Нестерко уже ладил возы, готовясь в качестве сопровождающего к отправке Егора. Князь не любил откладывать дела «на завтра».
Глава 8
Многое подвластно человеческому разуму: спасти умирающего, заглянуть в далекие тайны Вселенной, объявить войну, заключить перемирие… Но не может разум остановить… время.
Незаметно пробежала зима, отжурчали весенние воды, и вот лето в разгаре. Андрей Иванович с утра до ночи был занят стройкой. Он очень удивился, когда к нему, как снег на голову, явился его младший брат. Он-то и поведал о полном порабощении остатков прусского королевства тевтонцами. Погоревав о родных, Андрей Иванович взял брата за руку и отвел в церковь. Оттуда он вышел с Федором Шевлягой. Еще больше был удивлен Кобыла, когда его старший сыночек Федор принес ему горстку земляники. Глядя на ягоду, он радовался, что сын растет таким внимательным и заботливым человеком. Сам не съел, принес отцу и матери. Но огорчился, что не заметил, как наступило лето. О господи! Все же он посадил Федора себе на колени и спросил:
– С кем ты, сынок, в лес ходил?
– С Димкой да Васькой, – ответил тот.
– Кто таки? – спросил отец.
– Да Васька Пожар, а Димка – сын князя Ивана. Мои друзяки, – сказал и соскочил с колен.
«Растет…» – вздохнул отец.
Знающими людьми давно подсчитано, что путь от Москвы до Константинополя укладывается в такое время: от Москвы до устья Дона – 40 ден и от устья Дона до Царьграда – 35 ден. Итого два с половиной месяца. Смотрит князь на эти цифры и рассуждает:
– В апреле не мог плыть – лед мешал. Май, июнь, июль – сейчас он в Царьграде. Решил аль нет? Ох! Как медленно тянется время.
И так почти каждый день.
И великий князь не выдержал, вызвал к себе Кобылу. Андрея стало не узнать. Он сильно возмужал, загорел. Князю показалось, что даже раздался в плечах.
– Че, боярин, на новоселки не зовешь, – встретил он его такими словами. – Аль тратиться не хош? – Говорит, а сам смеется.
– Великий князь, да как… – заволновался боярин.
– Шучу, шучу, – перебивает князь Кобылу. – Садись, – и указал на кресло.
Тот сел. Князь прохаживается около него и посматривает, о чем-то думает. Потом заговорил:
– Вот зачем я послал за тобой, боярин, – сказал он.
Видать, не очень хочется ему свою сердечную тайну выдавать. Да и побаивается: а вдруг в далеком Константинополе все сорвется? Патриарх поддержит митрополита. Разрешения-то еще нет. Но душа уже не терпит.
Сел напротив. Потом встал. Вновь сел. И поведал князь о своей несчастной женитьбе и о том, что митрополит отказал в разводе и венчании и что князь Пожарский в Царьграде, должен привезти согласие патриарха. Рассказав все это, объявил:
– Хочу послать тя в Тверь. Княжна там…
Он так произнес эти слова, что Кобыле тотчас представилась неписаная красотка. Князь добавил:
– Был Пожарский, убедился.
Боярин отметил про себя, что Пожарский, видать, весьма уважаем.
– Так что от меня надоть, великий князь? – не стерпел Кобыла.
– А! – как бы очнулся тот. – Поедешь туда… сватом!
– Я… сватом?
Кобыла хотел пояснить, что он ни разу в жизни сватом не был и не знает русских обычаев, как это делается. Да не успел, князь опередил:
– Да, сватом!
Кобыла понял, что отнекиваться бесполезно. Князь все решил. Выход он видел один: взять кого-то толкового в помощники, и осторожно спросил: