Западный поход - стр. 10
Не знали, что делать, и в хоромах великого князя. Долго терпел Симеон Иоанович, ожидая окончания невиданного досель природного буйства. Но не вытерпел и стал собираться, чтобы сходить за митрополитом, и уже в церкви вместе с ним просить Всевышнего о пощаде. Снаряжался он основательно. Надел из мягкой телячьей кожи штаны, спрятав под ними мягкие катанки. Поверх рубахи – суконник. А на него – шубу задом наперед, чтобы грудь не застудить. На голову надел шапку и повязал ее у горла. Лицо обмотал сюрагой, оставив только щелки для глаз. Не забыл собачьи рукавицы на веревке. Когда появился у митрополичьей обители, всех до ужаса напугал. Это был живой снежный ком. И только княжеский голос привел чернецов в чувство.
Феогноста застал в его домашней молельне. Узнав князя по голосу, митрополит поднялся с колен и подошел к нему. Тот успел снять шапку и развязать сюрагу. По лицу митрополита было понятно, что тот весьма доволен приходом великого князя. Он понял, зачем тот пожаловал, но все же спросил:
– Уж не в Успение ли Богородицы хош меня позвать?
– Туды, владыка, туды! – И кивком головы подтвердил свои слова.
Митрополит посмотрел на окно: за ним была сплошная чернота. Он какое-то время был в раздумье, потом сказал черницу, выглядывавшему из-за спины великого князя:
– Неси одежонку в опочивальню.
Митрополит собирался долго. В его одевании принимал участие сам князь. При виде такой заботы по сердцу владыки разливалась благодать. Чернецы их проводили до храма.
На крылец они вышли с молитвой.
– Ослаби, остави, прости, Боже, прегрешения наша, вольная и невольная… – Вой ветра и снег, забивающий рот, заставил их замолчать.
Войдя в храм, они были ошеломлены: он был забит народом. Стоя на коленях, все самозабвенно молились. Молитва усилилась, когда люди увидели митрополита и великого князя, которые тотчас присоединились к молящимся. Молитва была долгой, сосредоточенной. Когда выщли на улицу, им показалось, что ветер несколько поутих. Один чернец вызвался проводить князя. Он попрощался с митрополитом, прижавшись щекой к его щеке. Молились они не зря. На следующий день ветер начал стихать. А после обеда вся Москва, вооружившись лопатами, расчищала проходы.
Когда жизнь потихоньку вошла в свою колею, Симеон велел пригласить к себе Дементия Давыдова и Юрия Воробьева. И те узнали от князя, что он хочет послать их с письмом к константинопольскому патриарху.
– Я давно думал, кого послать, и выбрал вас.
При этих словах князя они благодарно склонили головы. Симеон не стал скрывать от них, что прописано в послании, и пояснил, что митрополит отказал его венчать, объясняя это тем, что раз он неразведенный, то вторично венчать нельзя. А разводить не хочет, говоря:
– Бог терпел и нам велел. А я ее видеть не могу, – проговорил князь таким голосом, что его нельзя было не пожалеть, – это змея, а не человек. У ней и тело змеиное: холодное, шершавое.
Говоря эти слова, князь смотрел куда-то в сторону, не видя, как его приглашенные изменились в лицах. Слышать такое от великого князя… От этих слов им стало не по себе. Но и уйти не могли.
– Ну… – Князь повернулся к ним. По его взгляду можно было понять, как бушует в его груди неугасаемая боль. – Я надеюсь, что вы сможете уговорить патриарха. – Теперь в его голосе звучали нотки надежды.