Заотар. Мышеловка для шоколадницы - стр. 11
Денег… денег… денег… Перо и бумага, мыло, которое тоже совсем закончилось, новые чулки, туфли, форма… Нет, думать буду после…
Мэтр Скалигер свой предмет «Самая общая магическая география» любил и читал его превосходно. Уж чего чего, а внимания моего лекция заслуживала.
– Космогония – наука о происхождении вселенной, к географии, на первый взгляд, отношения не имеет, но только на первый, – говорил учитель. – Сегодня, коллеги, мы с вами поговорим о трех мирах, прамирах, с которых все началось.
Лишенная писчих принадлежностей, я старалась запомнить каждое слово мэтра Скалигера.
Эвклаз, Сардис, Онихион, прамиры назывались именно так. Люди, или, если угодно, пралюди, а также все или почти все животные, обитали некогда в Сардисе, Эвклаз был населен эфирными бестелесными созданиями, а Онихион – демонами, у которых была и магия, и условные тела. Потом, в результате вселенской катастрофы, три мира столкнулись, рассыпавшись на мириады осколков, каждый из которых со временем стал самостоятельным магическим миром. Нашим предкам, получившим в результате этого как способности к магии, так и новых опасных врагов, пришлось постараться, чтоб сохранить человечество, они сражались, запечатывали врата в опасные нам миры, заключали договоры с мирами безопасными…
Все это было так интересно, что когда мадам Информасьен объявила конец урока, по аудитории разнесся ропот разочарования. Мэтр Скалигер удовлетворенно улыбнулся, задал составить таблицу, в которой все уже изученные нами магические миры должны быть распределены по происхождению, и отпустил студентов.
– Как дела, мелкая? – прозвучало в голове, когда я шла по переходу из башни Аквамарин.
– Хуже некуда, – подумала я в ответ.
Фамильяр прятался в какой-то крысиной норе неподалеку, наша с ним ментальная связь действовала лишь на близком расстоянии, но показываться не спешил.
– Что стряслось? Почему ты не в форме?
Со стороны могло показаться, что Катарина Гаррель тронулась умом, но, к счастью, в переходе, кроме меня, людей не было, и никто не видел, как я, замерев у колонны, таращусь на нее невидящим взглядом. У меня это называлось «громко думать». Процесс занял около четверти часа, так как событий с рассвета произошло немало.
– Паршивка Делфин, – фыркнул крысеныш, – деревяшечная аристократка.
– Вот это вот ты счел самым важным? – не на шутку возмутилась я. – виконт де Шанвер стал фактотумом простолюдинки, чем его брат маркиз непременно оскорбится, мы с тобой – банкроты, а тебя заботит какая-то Манже?
– Удивительно, что ты сама восприняла предательство подруги как должное.
– Ничего удивительного…
Я испуганно обернулась, прервав ментальную связь, за моей спиной стояла мадам Арамис.
– Катарина Гаррель корпус филид? – протянула кастелянша с вопросительной интонацией.
И, хотя вопрос был риторическим, мадам прекрасно меня знала, я кивнула и присела в приветственном реверансе. Кастеляншу сопровождала пара автоматонов в лакейских ливреях, нагруженные стопками бухгалтерских книг.
На мое «доброе утро» мне не ответили, зато проговорили строжайшим тоном:
– Мадемуазель Гаррель, извольте к вечеру рассчитаться с долгами. Вы должны академии двадцать пять корон за гимнастическую форму.
Какой еще долг? Комплект для занятий «физической гармонией» мне подарила на день рождения Натали Бордело. Именно это я попыталась объяснить кастелянше, старательно избегая эпитетов вроде «крохоборы», «сквалыги», «жадины» и, вертящегося на кончике языка: «совсем уже ополоумели».